Зовет его старичком просто потому, что нет другого определения, которое подошло бы точней бедному мальчишке. Огорчает, что не может думать о старичке постоянно. Ведь нельзя помнить о жертвах постоянно, если еще хочешь жить, убеждает он себя.
9
Лай вдалеке. Клонированные псы. Пустынные улицы и авениды. Бежит к подземке. Лай приближается. Ненавидит бег. Из-за хромоты ненавидит бег. Вход в подземку. Собаки преследуют. Лай уже на лестнице. К счастью, подходит поезд. Двери открываются. И закрываются, уберегая от своры.
До его дома ехать сорок минут. Замерз, в конце вагона трет руки, чтобы согреться. Вернувшись в свою квартиру, сочинит правдоподобную причину, чтобы объяснить, почему возвращается из офиса так поздно. Может изобрести себе алиби: был арестован во время облавы. Обнюхивает пальцы: запах девушки. Все его тело должно ею пахнуть. Как только придет, закроется в ванной. Только бы жена не застала под душем в такой час.
Поезд замедляет ход. Выходя, подбирает фразы, которые произнесет. Говорит на ходу. Подойдя к дому, замирает. Во рту пересохло. Уже у подъезда слышит далекий взрыв. В конце улицы вздымается пламя. Снова теракт.
Лифт не работает. Поднимается по лестнице. Прежде чем войти в квартиру, ждет, чтобы успокоилось дыхание. Входит, не зажигая свет. Как ребенок, который, напроказив, струсил перед неизбежностью наказания. Теплая мгла пахнет табаком, грязным бельем, подгоревшей сковородкой и эвкалиптом — испаряясь на обогревателе в алюминиевом кувшине, он пытается заглушить этот плотный смрад. Хотелось бы остаться с ароматом секретарши на всем теле. Но надо быть благоразумным. Представляет себе разъяренную жену во главе выводка толстяков, как они пробираются между письменными столами к секретарше. В спешке — под душ. Одевается. Окутанный паром, распахивает оконце и ждет, чтобы ванная проветрилась.
Проводит полотенцем по запотевшему зеркалу. С подавленным настроением смотрится в зеркало. Бледность, остекленелый взгляд. Принимается за бритье. Нечаянно порезался. Из ранки на шее кровь капает в раковину. Стоя перед зеркалом, наблюдает кровотечение. Кровь в белой раковине — это сигнал. Вот если бы изничтожить семью. Кровь взбадривает его. Чего все они хотят от жизни: машину, электроприборы, фирменные кроссовки, электронные игрушки, звукозаписи, гигантские телевизоры. Но судьба не фирменная посудомойка и не джинсы. Он купит яд, бензопилу и — за дело. Но в плане много неясностей, начиная с того, где и какой яд покупать, и кончая мясницкой ловкостью, с какой надо будет расчленять тела. А еще потребуется тщательная уборка кухни и всей квартиры. И погрузить останки в мешки для мусора, разнести их по свалкам — значит, таскать их туда-сюда, избегая военных патрулей. Не хочет представлять себя таскающим мешки с обрубками. Парки, свалки, строительные котлованы, заброшенные сараи, порт. И придется найти объяснение загадочному исчезновению семьи. Меньше проблем, приходит ему в голову, будет с утечкой газа. Такой вид смерти будет менее болезненным для всех, и к тому же его проще объяснить. Поздно приходит из офиса, чувствует запах газа, удостоверяется, что все мертвы, и, наконец, раскрыв окна, звонит в Службу спасения, в полицию. В любом из этих вариантов — и с ядом, и с газом — оставить старичка живым стало бы помехой. Жаль, что приходится включить и старичка.
Пар все не уходит из ванной. Порез все кровоточит. Мог бы всю жизнь смотреть на свою кровь, как падают капли, разбиваясь в раковине. Пара стало поменьше.
Жена уже в дверях, уставилась на него.
10
Жена, с сигаретой во рту, спрашивает, что он тут делает.
Вряд ли заподозрила измену, думает он.
Что он здесь делал? — допрашивает она.
Да спать не мог, отвечает он. Бессонница.
Жена рассматривает кровь в раковине. Проводит по ней пальцем, сосет его. Как рентгеном просвечивает: если задумал какую-то ерунду, лучше заранее принять меры предосторожности. Женщина огромна, а ванная малогабаритна. Отстраняет его, чтобы сесть на унитаз. Дымит сигаретой ему в лицо. Если он собирается во что-то впутаться, прежде чем отвалить на тот свет, пусть на этом заплатит свои долги, говорит она. Он не отвечает. Если жена заведется, то станет его бить. Если сейчас задаст взбучку, так это не в первый раз. И не в последний. Не раз он вставал на колени, умоляя успокоиться, ведь такая сцена антипедагогична для выводка, а кроме того — соседи, что за дурацкое положение. Но выводок аплодирует выволочкам. Когда она его бьет, единственный, кто молчит, дрожа, это старичок. После очередных побоев, когда в офисе сослуживцы спрашивают про синяки, он краснеет, изобретает истории про несчастные случаи.