— Мистер Броудхаст просил меня. Этот Свитнер все ему обо мне рассказал. Все, что я выдумала, когда свихнулась...
— Что именно?
— Я не хочу говорить об этом! И даже думать не хочу! И вы меня не заставите!
В ее голосе зазвучали истерические нотки. Я сбросил скорость и окинул ее краем глаза.
— Ну, ладно. Зачем ты в пятницу поехала с мистером Броудхастом к нему домой? Тебя послал Элберт Свитнер?
— Нет, это была мысль Джерри. Он считал, что я должна поговорить с мистером Броудхастом, вот я и пошла. Потом, в субботу, мы поехали в каньон.
— Зачем?
— Проверить, зарыто ли там что-либо.
— Что именно?
— Маленький красный автомобиль. Мы ехали в маленьком красном автомобиле...
Ее голос изменился, звучал так, словно она перешла в другое измерение.
— Кто это «мы»?
— Мамочка и я... Но я не хочу говорить о том, что случилось. Это было очень давно, когда у меня случилось что-то с головой...
— Мы говорили о том, что было вчера, — напомнил я. — Значит, Стенли Броудхаст хотел откопать автомобиль?
— Да, маленький красный спортивный автомобиль. Но он не докопался так глубоко...
— Что же произошло?
— Толком не знаю. Ронни попросился в туалет, так что я взяла ключ и пошла с ним в домик. Через минуту услыхала крик мистера Броудхаста, думала, что он зовет меня и вышла во двор. Я увидела, что он лежит на земле, а над ним наклонился мужчина с черной бородой и волосами, как у хиппи, и бьет его мотыгой... Я увидела кровь на спине у мистера Броудхаста — растущее красное пятно. В тот же момент под деревьями показался огонь — растущее оранжевое пятно... Тот мужчина стащил мистера Броудхаста в яму и принялся засыпать его...
— И что же ты сделала, Сьюзан?
— Вбежала в домик, схватила Ронни и мы с ним вдвоем убежали. Мы прокрались вниз, к дороге, мужчина нас не заметил...
— Ты можешь его описать? Молодой или старый?
— Не знаю, он был слишком далеко... На нем были большие черные очки, лицо было видно плохо... Но, наверно, молодой, с такими волосами...
— А мог это быть Элберт Свитнер?
— Откуда? У него же нет длинных волос!
— А если бы он надел парик?
Она задумалась.
— Нет, все равно не думаю, что это был он. И вообще я не хочу о нем говорить. Он сказал, что убьет меня, если я его выдам.
— Когда он это сказал?
— Я же сказала, что не хочу говорить! И вы меня не заставите!
Фары встречной машины облили ее лицо волной мелового света. Она отвернулась, словно боясь, что высветят ее тайну. Мы приближались к Хэвен-Роад. Я съехал на обочину и затормозил машину под деревьями. Сьюзан сжалась на другом конце сидения.
— Не приближайтесь ко мне! — выдавила она, вся дрожа. — Не делайте со мной ничего!
— Почему ты считаешь, что я что-то могу с тобой сделать?
— Вы такой же, как этот Свитнер! Он тоже говорил, что хочет только выяснить, что я помню. А потом повалил меня на эту грязную кровать... — На чердаке охотничьего домика?
— Да... Мне было больно... Я была вся в крови... — ее глаза смотрели в ночь сквозь меня. — Что-то ухнуло... Я видела кровь на его голове... Красное пятно... Мамочка убежала на улицу и не вернулась за мной... Она не возвращалась целую ночь...
— О какой ночи ты говоришь, Сьюзан?
— О той, когда его похоронили под платаном...
— Но это было днем...
— Нет, была черная ночь... Я видела огонь, двигавшийся между деревьями... Это была большая машина, она рычала, как дракон! Я боялась, что она и меня закопает... Но она не знала, что я там...
Все это она произнесла странным детским голосом, словно рассказывая сказку.
— А где ты была?
— Я пряталась на чердаке, пока не вернется мамочка... А она не возвращалась всю ночь... И сказала, что я не должна никому говорить... Никогда-никогда!
— С тех пор ты ее видела?
— Конечно.
— Когда?
— Всю свою жизнь, — заявила она.
— Я говорю о последних тридцати шести часах. Мистер Броудхаст был похоронен вчера...
— Вы хотите совсем свести меня с ума, как этот Свитнер! — она зажала ладони между колен, сотрясаемая крупной дрожью. — Не говорите мамочке, что он со мной сделал! Я не должна была подпускать к себе мужчин! И не подпущу больше никогда!
Она смотрела на меня с глубоким недоверием. Меня охватили жалость и злость. Жалость к ней и злость на себя. Было преступлением допрашивать ее в такой ситуации, будить воспоминания и страхи, толкнувшие ее на край пропасти. Я сидел возле нее, прокручивая в памяти ее ответы. Сначала они казались мне безумным круговоротом мыслей, отталкивающихся от реальности, но постепенно уходящих от нее все дальше. Но по мере того, как я классифицировал ее слова и образы, я начинал понимать, что речь шла о нескольких отдельных событиях, перепутавшихся и наложившихся друг на друга в ее сознании.
— Сколько раз ты была в охотничьем домике, Сьюзи?
Ее губы шевельнулись в безумном подсчете.
— Насколько я помню, три. Вчера, когда Ронни попросился в туалет...
Дня два назад, когда Свитнер сделал это со мной на чердаке... И когда-то давно, с мамочкой, когда я была маленькая, меньше Ронни. Ухнул выстрел, она убежала, а я сидела всю ночь на чердаке... — она залилась тихими прерывистыми слезами. — Я хочу к маме...
Глава 29
Родные ждали ее перед домом с двумя башенками. Сьюзан выбралась из машины и направилась в их сторону, волоча ноги и опустив голову. Мать обняла ее, осыпая ласкательными именами. В этой теплоте таилась искорка надежды для них обеих.
Лестер Крендалл стоял рядом, не зная, куда себя деть. Он неуверенно глянул на меня и двинулся в мою сторону нетвердыми шагами, словно земля уходила у него из-под ног, причем по моей вине.
— Ваш человек, — он махнул рукой в сторону дома, видимо, подразумевая Вилли, — ваш человек сказал, что она собиралась спрыгнуть с моста, но вы ее удержали... Я безмерно благодарен вам...
— Просто повезло... Возможно, вы ей что-нибудь скажете?..
Он глянул на меня краешком глаза.
— Что я должен ей сказать?
— Ну, что вы рады, что она не убила себя...
Он отмахнулся от моего предложения.
— Я не хочу этих театральных жестов!
— Мне так не кажется. Она пыталась покончить с собой дважды на протяжении последних четырех дней. Я бы не рискнул забирать ее домой, не показав соответствующему врачу.
Он отвернулся, провожая взглядом входивших в дом женщин.
— Ее никто не обидел?
— Обидели. Морально и физически. Она была одурманена наркотиками и изнасилована. Она была свидетелем, по меньшей мере, одного убийства, а, возможно, и двух. Не ждите, что она справится со всем этим без помощи психиатра.
— Господи! Кто ее изнасиловал?!
— Элберт Свитнер.
Крендалл застыл в каменном молчании. Я ощутил, как в нем поднимается тяжелая сила его юных лет.
— Я убью подонка!
— Он уже мертв. Быть может, вам об этом что-либо известно?
— Нет...
— Вы не видели его в последние два дня?
— Я видел его один раз в жизни, восемнадцать лет назад. Я был свидетелем в суде, когда его посадили в исправительный дом за угон моей машины.
— Я слыхал, что он посетил вас в вашем отеле после освобождения из престонского исправительного дома... Не припоминаете?
— Ладно. Я видел его дважды. Ну, и что это доказывает?
— Не расскажете ли вы мне, что тогда произошло?
— Вы сами прекрасно знаете, иначе вы не вытаскивали бы эту историю на свет Божий. Он хотел разбить наш брак. Все эти три года в исправительном доме он, наверное, ничего не делал, только думал, как этого добиться! Сказал, что он — отец Сьюзи и что подаст в суд для установления отцовства. Я пересчитал ему кости! — он дважды вбил кулак в открытую левую ладонь. — Марту я тоже поколотил. Она забрала Сьюзи и ушла, это не удивительно. И не возвращалась достаточно долго...
— Она ушла со Свитнером?
— Не знаю... Она так никогда и не рассказала мне... Я думал, что уже не увижу ни Сьюзи, ни ее... Казалось, вся моя жизнь летит в пропасть! Вот и долетела...