– Массовик-затейник, заводи шарманку, – переглянувшись с командиром, восседая на своем спальнике, сказал Злодей. – Дернем че-нить…
Хенкель с готовностью нырнул в баул.
– Давай «Перевал», – предложил Знайка.
– «Перевал» подходит, – подал голос со своего матраса Маньяк. – Сороковой впереди…
– Давай «Перевал»…
– В тему…
– Самое оно… – разноголосо поддержали пацаны.
Серега кивнул.
Леха, вытащив наружу планшетник и небольшие аудиоколонки, подсоединил разъем, поставил их рядом со своим матрасом.
– Песня… – проникновенно объявил он – и тапнул пальцем по экрану.
Гитар в Доме не водилось отродясь и выходить из положения приходилось таким способом. Но ничего, очень даже достойно выходило… Колонки заиграли одинокой гитарой, в тишине зазвучал голос молодой девушки – и пацаны тут же подхватили. Тихо, осторожно, стараясь не нарушить красоту песни, не забить голос своими грубыми басами…
Просто нечего нам больше терять –
Всё нам вспомнится на страшном суде.
Эта ночь легла как тот перевал,
За которым исполненье надежд.
Просто прожитое – прожито зря-не зря,
Но не в этом, понимаешь ли, соль.
Слышишь – падают дожди октября,
Видишь – старый дом стоит средь лесов.
Эту песню полагалось петь спокойно и задумчиво. Это была не боевая песня – но боевого сейчас не хотелось. Проникновенного хотелось и даже немного романтичного… Триста сороковой горизонт был для них тем самым перевалом – и понимание этого влияло на настрой больше прочего. Как пройдут? Смогут ли? И самое главное – с какими потерями, кого не досчитаются?..
Мы затопим в доме печь, в доме печь.
Мы гитару позовём со стены.
Просто нечего нам больше беречь –
Ведь за нами все мосты сожжены.
Все мосты, все перекрёстки дорог,
Все прошёптанные тайны ночи.
Каждый сделал всё, что смог, всё, что смог,
Но об этом помолчим, помолчим.
И этот куплет тоже подкупал своим смыслом. После перевала все мосты будут сожжены, назад не повернуть – рубикон отсекал дорогу домой надежно. Разворошив гнездо, путь останется только один – вперед. И каждый – Серега знал это, уверен был в пацанах – сделает все, что сможет, все, что в его силах.
И луна взойдёт оплывшей свечой,
Ставни скрипнут на ветру, на ветру.
Ах, как я тебя люблю горячо –
Годы это не сотрут, не сотрут.
Мы оставшихся друзей соберём,
Мы набьём картошкой старый рюкзак.
Люди спросят, что за шум, что за гам –
Мы ответим просто так, просто так.
Пододвинувшись к Ставру, который расстелился рядом, Сотников тронул его за плечо.
– Серег. Ты как? С Катериной решил?
Ставр кивнул. И, помедлив чуть, нехотя добавил:
– Я, наверно, в ПБО перевожусь, командир. Как вернемся. Катюха… Потом уж хотел сказать, как момент подвернется – да ты вот сам спросил…
– Пилит? – усмехнулся Сотников. Терять опытного и матерого бойца не хотелось – но и удерживать товарища невозможно.
– Не пилит. Ждет, терпит. Но это еще хуже… Отпустишь?
– Что ж делать… – вздохнул Серега. – Конечно. Как смену найдем…
– Спасибо, брат, – Ставр, легонько сжал его плечо. – Но до того я с вами. Душой и телом.
Просто так идут дожди по земле,
Просто так срывает с веток листву,
Просто так в ночной таинственной мгле
Ты не раз увидишь в небе звезду.
Просто небо ведь оно не для нас,
Просто счастье ведь оно впереди,
Просто маятник пробил в этот час,
И мы все сегодня здесь собрались.
Просто нечего нам больше терять –
Все нам вспомнится на страшном суде.
Эта ночь легла как тот перевал,
За которым исполненье надежд.
Просто прожитое – прожито зря-не зря,
Но не в этом, понимаешь ли, соль.
Слышишь – падают дожди октября,
Видишь – старый дом стоит средь лесов.
Слышишь – падают дожди октября,
Видишь – старый дом стоит средь лесов…
После этой песни были другие, но Серега не слушал – провалился куда-то в себя. «Перевал» всегда задевал в душе какие-то особые струнки. Он чувствовал, как даль зовет его, неодолимо тянет к себе. Это была самая настоящая песня дальних странствий – именно так наедине с собой называл он подобные песни. Романтика дороги в чистом виде, романтика странствий и дальних горизонтов, романтика приключений… Мальчишеская романтика. Но, в сущности, кем они и были?.. Мальчишками. Пусть воинами – и на счету у каждого числился уже не один поверженный враг – но все же мальчишками.