- Я понимаю, - сказал Владимир Сергеевич, все еще хмурясь. - Вы внутренне больше подходите друг к другу. Это называете" психологической совместимостью. Но и ты тоже должен понять меня. Я познакомился с Лидией, женился на ней, а теперь в самый неподходящий момент ты ее переманиваешь.
- Да что она, знаменитый хоккеист, чтобы ее переманивать!
Владимир Сергеевич некоторое время молчал, размышляя.
- Хорошо, я согласен на компромисс. Сделайте мне точно такую, как Лидия, и мы разойдемся.
Володя подошел к Лидочке и, засмеявшись, обнял ее за плечи.
- Ну, ну, не смотри на него такими глазами. Я тебе потом все объясню.
Он повернулся к двойнику: - К сожалению, этот вариант отпадает. По некоторым принципиальным соображениям Гончаров снял с себя божественные полномочия. Довольно одной ошибки. Да и зачем тебе именно Лидочка? Найдешь себе другую, которая оценит твои многочисленные достоинства.
Владимир Сергеевич расправил плечи и выпятил нижнюю губу, придавая лицу оскорбленное выражение.
- С какой стати я должен искать себе другую? В конце концов, я такой же человек, как и ты, даже лучше тебя. Да, гораздо лучше и полезнее для общества. Я ответственный работник, замечен в министерстве, мне не пристало изворачиваться и хитрить. Я тут навел о тебе во дворе справки и узнал, что ты работаешь чуть ли не дворником. Нечего сказать, докатился!
- И ты хочешь связать свою судьбу с этой подозрительной личностью? обратился он к Лидочке, глядя на нее с осуждением. - Опомнись, у тебя еще есть время подумать. Я взял два билета на завтра, мы поедем вместе, а с твоей заведующей я договорюсь, чтобы тебе разрешили прервать командировку.
- Я не поеду, - решительно сказала Лидочка.
- Подумай, прежде чем отвечать.
- Нет!
Владимир Сергеевич постоял, хмуро глядя на обоих, и сказал суровым тоном, словно произнося приговор: - Все ясно. Можете продолжать свое порочное сожительство. Но имей в виду, Лидия, что развода ты не получишь.
- Ну и не надо, - сказала Лидочка.
- Все равно, я этого дола просто так не оставлю. Еще раз советую тебе серьезно обо всем подумать.
Он аккуратно надел шапку, поправил шарф и, поверлувшиеь, вышел из комнаты. Хлопнула дверь, простучали шаги в коридоре, и стало тихо.
Некоторое время Лидочка и Володя сидели молча.
Лидочка с тревогой смотрела на Володю, а тот сидел с задумчивым видом, опершись о колени прямыми руками.
- Я боюсь его, - сказала Лидочка, стараясь подавить нервную дрожь. - Я никогда не видела его таким, он обычно такой уравновешенный, голоса не повысит. И потом, я уже ничего не понимаю. Кто он? Робот?
Володя поднялся, походил немного по комнате, продолжая размышлять. Потом сел на диван рядом с Лидочкой и ласково потрепал ее по щеке.
- Не нервничай. Ничего он нам с тобой не сделает. Забудь обо всем, что он здесь говорил. А насчет робота ты почти угадала, только он неизмеримо сложнее любого робота. Он гомункулус, человек из пробирки.
- Кто-о? - сказала Лидочка.
Глава 5.
История гомункулуса Колесникова
Слово было сказано - холодное и скользкое, как черняк. Лидочка почти физически ощутила, как оно вползло ей в самую душу и уютно там устроилось, вызвав смешанное чувство страха и брезгливости.
- Кто? - механически повторила она.
- Гомункулус, искусственный человек.
- Не может быть, Володя, - ошеломленно покачала головой Лидочка. Сделать искусственного человека не:возможно!
Она все еще надеялась, что неправильно поняла Во.лодю, что он вкладывает какой-то иной смысл в слова "гомункулус" и "искусственный".
- Правильно. Невозможно искусственным путем создать полноценного человека, а урода можно. Мой двойник - урод.
- И в чем же... его уродство?
- Он лишен способности чувствовать.
- Я это знаю, - сказала, кивая, Лидочка. - Он крайне бесчувственный человек, даже детей не любит. Но такие люди бывают.
- Тут не совсем то, Лидочка, - принялся объяснять Володя. - Тут надо понимать буквально. Плоть, из которой состоит тело моего двойника, принципиально лишена способности чувствовать. Вернее сказать, все физиологические реакции, сопутствующие ощущению, у него есть, а само ощущение, чувство, как индивидуальное психическое переживание, полностью отсутствует. Он не знает, что такое боль, наслаждение, любовь, страх, как слепорожденный не знает, что такое цвета. Он в миллион раз совершеннее любого самого сложного современного робота и в то же время примитивнее растения, потому что растения, как и все живое, обладают способностью чувствовать.
- Какой ужас! - пролепетала Лидочка. - Значит, он несчастный человек, инвалид, а я...
- Ни в коем случае! В этом мы с Гончаровым давно разобрались. Несчастным можно считать лишь того, кто сознает свою ущербность. А он, наоборот, считает себя самым совершенным человеком, а всех остальных уродами.
- Вообще-то правильно, - согласилась, подумав, Лидочка. - Он действительно добрых и чувствительных людей считает уродами. Говорит, что они естественные отходы развития и что будущее за такими личностями, как он.
- Вот видишь! Это тяжелая ошибка, что он появился на свет, но мы тут не совсем виноваты. Нужда заставила. Помнишь, я говорил тебе о Юрии?
В этот момент в прихожей снова зазвенел звонок.
- Гончаров, - сказал Володя, вставая.
...Вошли Володя и его друг-хирург. Гончаров был в расстегнутом пальто, без шарфа и вид имел слегка взъерошенный. Видно, Володя поднял его с постели своим телефонным звонком, и он очень торопился. Он поздоровался с Лидочкой, как со старой знакомой, совсем не удивившись, что она здесь, и сел на стул.
- Значит, не успел?
- Не успели, Дмитрий Александрович, только что ушел, - сказал Володя.
- Жаль... Хотелось бы увидеть. А где он остановился, не спросили?
- Не догадался спросить. У нас тут разговор на повышенных тонах вышел. Он ведь за Лидочкой приехал. Она его жена, представьте себе.
- Понятно, - сказал Гончаров, опять не удивившись. - И сколько же вы с ним прожили? - спросил oн Лидочку.
- Год, - сказала Лидочка.
Гончаров сочувственно помычал, качая головой.
- Угораздило вас... Приношу вам свои извинения, Лидия Ивановна, это целиком моя вина. Никак не мог предположить, что он недумает жениться.