— Брат Танева пригнал, — тихо говорит Илиев.
— Лжешь. Сам Танев пригонял ее. А вчера после обеда кто у вас дома был? Танев или снова его брат?
— Никого у нас не было, — все так же тихо отпирается Илиев.
— Опять лжешь. Продолжаешь лжесвидетельствовать. Но я, к твоему сведению, установил и еще кое-что, гораздо более интересное. Я установил, что Танев месяц назад уже пытался ликвидировать Медарова. И это покушение он хотел осуществить через третье лицо. И что вообще Танев предпочитает загребать жар чужими руками. Поэтому и второе покушение — удавшееся — он, по всей вероятности, совершил с помощью третьего лица. И поскольку никто из остальных героев, замешанных в этой истории, не может быть заподозрен в качестве третьего лица, улики указывают на тебя.
Илиев быстро поднимает голову и испуганно смотрит на меня:
— Я не имею никакого отношения к смерти Медарова. Никакого отношения…
— Возможно, — говорю. — Это мы еще установим. Но после того, как ты сам запутался во лжи, не думаю, что будет так легко все это распутать.
— Я не имею никакого отношения к смерти Медарова, — продолжает повторять Илиев дрожащим голосом.
— Имеешь или не имеешь, мы будем судить по фактам. Давай выкладывай, пока еще имеешь возможность сидеть на свежем воздухе. Ну, рассказывай!
Илиев снова поднимает на меня глаза. Глаза, полные ужаса:
— Мне страшно!
Я вздыхаю и развожу руками:
— Придется. Ну давай же!
Потом снова наклоняюсь к Илиеву:
— Кого ты боишься? Меня? Нас? Закона?
— Танева я боюсь, — бормочет Илиев, оглядываясь.
— И еще оглядываешься… — замечаю. — Не подкарауливает ли он тебя случайно за этим кустом? Ну и ну! Есть, значит, еще люди, которым и двадцати лет недостаточно, чтобы понять, что они живут на свободе и никто им не угрожает.
Илиев вроде бы слушает, но так же беспокойно оглядывается.
— У тебя голова-то на плечах есть? — говорю я. — Тогда соображай. На одной стороне — мы, государство, твое государство, а на другой — какой-то подонок Танев… И ты боишься этого подонка!
— Он не один… — объясняет Илиев, все еще не успокоившийся. — Он все время мне повторял, что он не один… Еще тогда, во время суда… Что если он из-за меня пострадает, то есть люди, которые тут же меня уберут… И я знаю, что есть… Вокруг него всегда крутились темные личности… Еще тогда, до Девятого…
Сигарета обжигает мне пальцы. Бросаю окурок и закуриваю снова.
— Слушай, Илиев. Мы лучше тебя знаем, кто и когда крутился возле Танева. У нас есть список всех его сообщников. Должен сказать, это в значительной степени список покойников… Или субъектов, вышедших из обращения… Есть еще несколько молодцов, запрятавшихся в мышиные норы, они сидят себе тише воды ниже травы… Танев — один. Понятно тебе? Один! Именно поэтому ему понадобились наивные простаки вроде тебя, чтобы парализовать их страхом и использовать в своих целях.
— Танев меня не использовал, — механически бормочет Илиев. — Я не из его людей…
— Но был же он у тебя вчера? И ты скрыл от меня, что был. Жена, говоришь, пошла в гости? Наверно, она душилась одеколоном? Был у тебя вчера Танев или не был?
— Был… — произносит Илиев так тихо, что я едва его слышу.
— Зачем приходил?
— Спрашивал меня, где Медаров.
— Гм… Делал вид, что не знает о смерти Медарова?
Илиев кивает головой.
— А ты что ответил?
— Сказал, что приходили смотреть комнату и сообщили, что Медаров умер от удара.
— Точно так и ответил?
— Точно так.
— А дальше что было?
— Потом Танев спросил, не приходил ли кто-нибудь из милиции. Я сказал, что нет.
— Хорошо хоть, догадался так сказать. Еще что?
— Больше ничего. Танев снова повторил, что я ни в коем случае не должен говорить, что я его в последние месяцы видел, пригрозил своими приятелями и ушел.
— И поскольку он тебе пригрозил, ты продолжал мне лгать и укрывать его.
— Я не человек Танева, — механически бормочет Илиев.
— Если бы ты был человек Танева, мы бы разговаривали с тобой в другом месте. Но он использовал тебя, и не так уж невинно, как ты думаешь… Не только для обслуживания машины.
— Я не участвовал в подлых делах Танева, — продолжает оправдываться все так же механически Илиев.
— Ты, может быть, не участвовал в них впрямую. Но достаточно даже того, что ты молчал. Молчание, Илиев, иногда золото, но в иных случаях — страшное преступление. И случай с тобой — как раз из этой категории. Ты должен искупить свою вину. Поэтому говори! И начинай с самого начала!