В качестве дополнения к энергетическому концентрату эанки запаслись растворимым питательным концентратом, одного кубика которого было достаточно для приготовления десяти литров бульона. Один литр этого бульона обеспечивал организм суточной нормой питательных веществ и витаминов.
— Всё, что нам потребуется, это питьевая вода, — сказала г-жа Аэни. — Мы не станем для вас обременительными гостями.
— Поверьте, вы не обремените нас, — заверил Джим. — Мы сможем прокормить вас, так что эти экстренные способы питания вам ни к чему.
— И всё же позвольте нам сэкономить ваши затраты, — сказала г-жа Аэни, ласково кладя руку на плечо Джима. — Настаёт непростое время, и экономия не будет лишней.
Сразу по прибытии усталые, натерпевшиеся бед эанки расположились на отдых. Лишь г-же Аэни не терпелось пообщаться с Джимом: они не виделись уже много лет, и им было о чём поговорить. Г-жа Аэни хотела знать всё, что произошло с Джимом за эти годы, и он не стал ничего утаивать. Его рассказ был длинным, но г-жа Аэни была терпеливой и неравнодушной слушательницей. Её интересовало главным образом одно: счастлив ли Джим?
— Да, я могу сказать, что я счастлив, — сказал Джим. — Я произвёл на свет четверых детей и одного усыновил, с милордом Дитмаром мы живём в любви и согласии уже почти восемнадцать лет, и за эти годы у нас не было ни одной сколько-нибудь серьёзной ссоры. Я очень люблю моих детей и уверен, что это взаимно. Да, пожалуй, я счастлив.
— Ты стал так непохож на того запуганного несчастного ребёнка, каким я увидела тебя у этого негодяя Ахиббо, — проговорила г-жа Аэни.
— Тогда я и представить себе не мог, что меня ждёт, — сказал Джим.
Эанки были очень дружными. Хоть они и расположились в максимальной тесноте, им всё равно не хватало друг друга, и, когда они не спали, они собирались все в одной комнате. Главой семьи была, очевидно, г-жа Аэни, потому что все остальные её слушались. Г-жа Оми тоже пользовалась авторитетом, но в целом в семье царила атмосфера равноправия, дружелюбия и взаимной привязанности. Однако на фоне общих дружеских взаимоотношений выделялись особые отношения, существовавшие в парах г-жа Аэни — г-жа Оми, Одда — Иа, Эла — Ална, Юма — Уно, Улло — Арио. За ними, вероятно, стояла более глубокая и нежная привязанность, которая больше походила на любовь, чем на дружбу. Института брака у эанок не существовало, но пары всё же образовывались; в эанском языке не существовало понятия «любовник», и обе эанки в паре назывались подругами, а само слово «подруга» в этом случае было синонимично слову «возлюбленная». Все физические отношения между подругами-возлюбленными ограничивались нежными прикосновениями, они часто держались за руки, а особыми жестами были поглаживания по голове и соприкосновение щеками. Поцелуи у них не были приняты. Ещё подруги брили друг другу головы: это был знак особого доверия. Джиму наконец стало ясно, зачем эанки тщательно сбривали растительность на голове: волосяной покров снижал их экстрасенсорные способности, закрывая особые области под кожей головы, которые являлись частью их сложной и сверхчувствительной нервной системы. Это также объясняло, почему поглаживание головы было у эанок особым жестом. Нежное поглаживание тёплой, неравнодушной рукой вызывало у эанки такие чувства, которые по своей силе в десяток раз превосходили оргазм. А круглые точки на голове обозначали их возраст: чем их было больше, тем старше была эанка. Лишь по этим точкам и было возможно определить их возраст, потому что признаков старости в их внешнем виде не было.
Между тем на подступах к Эа развернулись полномасштабные военные действия. Альтерианские войска образовали заслон, не подпуская врага слишком близко к Эа, но и саму Альтерию вскоре пришлось оборонять от вконец обнаглевшего агрессора. В помощь Альтерии для защиты её удалённых колоний Межгалактический комитет выслал довольно многочисленный контингент войск, что позволило сосредоточиться на обороне Эа и Альтерии. Для Арделлидиса настали дни тревожного ожидания: его супруг Дитрикс воевал на одном из самых горячих участков фронта. А Джиму казалось, что вернулось прошлое: сын Странника, год назад окончивший ту же лётную академию, что и Фалкон, тоже отправился на войну. Объединённые общей болью, Джим и Арделлидис сблизились, часто навещали друг друга и без конца говорили о том, что волновало их больше всего: об этой войне и о дорогих им людях, с которыми она их разлучала.
— Зачем эта война? — неустанно возмущался Арделлидис. — Разве она наша? Она нам навязана! Ну и пусть бы Эа сама воевала с этими… как их… в общем, с этими противными врагами!