— Спасибо, Эннкетин. Лучше тебя это не сделает никто.
Вот это: эти слова, этот взгляд и эта улыбка — было настоящим вознаграждением за труд Эннкетина, а вовсе не деньги, которые лорд Дитмар перечислял на его счёт ежемесячно. Деньги были скромными, но Эннкетин и не заикался о том, чтобы попросить больше, пока он получал вот эту, не имеющую денежного эквивалента награду.
Придя в комнату Эгмемона, Эннкетин включил светильник на стене. Он снял постельное бельё и аккуратно застелил кровать, открыл шкафчик и нашёл непочатую бутылку глинета. Сам лорд Дитмар пил крайне мало, но на всякий случай держал в доме приличный запас крепких напитков, из которого Эгмемон иногда угощался рюмочкой-другой. Взяв бутылку, Эннкетин пошёл на кухню.
Там были уже все в сборе, за исключением только Йорна. У всех были пластиковые стаканчики, и при появлении Эннкетина все как-то заёрзали, пряча взгляд.
— Это что? — спросил Эннкетин, кивая на стаканчики.
— Вот, поминаем Эгмемона, — ответил за всех Кемало. — Что — скажешь, нельзя?
— Нет, я спрашиваю, что вы пьёте? — уточнил свой вопрос Эннкетин, глядя на смотрителя прачечной Удо, тихого, робкого парня с круглыми рыбьими глазами и круглым ртом.
— Настоечку, — ответил Удо, испуганно округлив рот.
Повар положил свои большие пухлые пятерни на стол и сдвинул брови.
— Что, разгонять нас пришёл? — спросил он с вызовом. — Не получится, приятель. Мы возьмём… и не будем расходиться!
— Да никого я не собираюсь разгонять, — поморщился Эннкетин, ставя на стол бутылку. — Вот, это будет получше вашей дрянной настоечки.
Брови Кемало расправились, он сразу подобрел и изобразил подобие улыбки.
— Вот это дело. А наш новый дворецкий тоже ничего, правда?
Все согласились. Эннкетин сказал:
— Здесь, кажется, не все собрались. Йорн что, уже спит?
— Да он не пьёт, — с застенчивой улыбкой ответил Удо.
Повар усмехнулся:
— Айнен тоже непьющий, однако пришёл.
— Так, позовите его, — сказал Эннкетин. — Если поминать Эгмемона, так уж всем вместе.
— Эллок, — моргнул Кемало своему кухонному помощнику. — Сгоняй за садовником. Тащи его сюда! И без него не возвращайся.
Пока Эллок бегал за Йорном, Кемало сделал бутерброды с маслом и консервированной салмуной(1) и порезал тонкими ломтиками плод хеладо, а Эннкетин разлил глинет по стаканчикам. Бутылка опустела.
— Вот и разошлась бутылочка, — вздохнул Кемало.
Эллок привёл Йорна. Увидев стаканчики и блюдо с бутербродами, он почесал бритый затылок и проговорил смущённо:
— Да я, вообще-то, не пью…
— За Эгмемона надо выпить, — строго сказал Кемало. — Он тебя не обижал, вот и ты его не обижай. Иди сюда, бери стакан. И вы, ребята, тоже берите.
Все разобрали стаканы. Эннкетин сказал:
— Речей не будем говорить. Давайте лучше помолчим.
С полминуты все стояли молча, глядя в свои стаканчики, посвящая своё молчание памяти Эгмемона. Подняв свой стаканчик, Эннкетин сказал:
— Ну… Давайте, что ли.
— Кто не выпьет до дна, обидит Эгмемона, — добавил повар.
Все выпили. Айнен вытаращил глаза и закашлялся, и Кемало сунул ему в рот ломтик хеладо.
— Закусывай… Бери бутерброд.
Айнен со слезами на глазах жевал бутерброд со щедрым слоем масла и двумя салмунами крест-накрест, а Кемало с усмешкой похлопывал его по плечу. Йорн, зажмурившись, зажевал ломтик хеладо и засунул бутерброд себе в рот целиком. Повар сказал:
— Хороший глинет. Это из запасов Эгмемона?
Эннкетин кивнул, а Кемало порылся в шкафчике и достал две пластиковые бутылки из-под растительного масла с плескавшейся в них коричневатой жидкостью. Эннкетин нахмурился:
— Кемало, хватит.
— Да ладно, — усмехнулся повар. — Тут, если на всех разлить, только по одному стаканчику и выйдет.
— Тогда давай ещё закуску, — сказал Эннкетин.
И закуска появилась — бутерброды с паштетом. Настойка разошлась по стаканчикам и после ещё одной минуты молчания оказалась в желудках. Айнен кашлял и вытирал слёзы, жевал бутерброд и бормотал: