В дверь психиатра Людвига Олеговича Рюмина постучали.
– Да, – протянул доктор, сидя за столом. Он просматривал файл больного.
– Мистер Фррай, – сказал санитар, приоткрыв дверь.
– Спасибо, – кивнул доктор санитару. Что ж, знакомая для него картина – в тот период, когда Фррая произвели на свет, андроидов называли четырьмя-шестью разными именами, которые объединяли в аббревиатуру. В данном случае буквы означали: происхождение или производственный тейп – провинциальная фабрика радиоактивных ростеров, поэтическое прозвище – амброзия, кличка или псевдоним – Йети. В необязательных полях «хобби», «тотем» и «посмертное имя» стояли прочерки.
Фррай вошел в кабинет без всякого стеснения, на лице его играла нагловатая ухмылка.
– Фррай, я доктор Лори, – и они обменялись рукопожатием.
– Прикольно! Как и на двери. Я рад с вами познакомиться!
– Конечно. Вот ваш стул, садитесь и мы поговорим, – и доктор вернулся за стол. «Шизоидный радикал», – профессионально подумал он, разглядывая пестрый шарф, небрежно затянутый на шее, сальные рамки рюкзака, мятый уголок носового платка, торчащий из кармана. Про помятую физиономию можно было и не говорить.
– Конечно, – сказал Фррай и снял свою длиннополую шляпу.
Доктор демонстративно взял в руки файл с материалами на андроида. Фррай заерзал и сдвинул на затылок громоздкие наушники.
– Значит, эф-эр-эр-ай из Обнинска, – чуть ли не по слогам прочитал доктор. Наступило молчание. Внезапно Фрай оживился:
– А классный у вас кабинет, док!
– В каком смысле? – когда-то в углу кабинета Лори стоял скелет в натуральную величину, но потом его выпросили на какую-то выставку и не вернули. А в остальном… Да ничего особенного – на стенах пошленькие постеры хичкоковского «Головокружения» и специализированных лент «Больница» и «Воскрешая мертвецов», банальные репродукции «Доктора» Франсиско Гойи и Герарда Доу, старинная гравюра «Вскрытие нарыва» … Типичный утвержденный дизайн кабинета корпоративного психолога.
– Я помню… Это, кажется, знаменитый психиатр с вами? – Фррай уважительно ткнул пальцем в сторону плаката, висящего между меню «Обед медиков 1884 г.» и иконой «Николай II с семьей».
– Не совсем. Мы персонажи из разных веков, – улыбнулся доктор. Когда-то один из учеников подарил ему эту фотожабу, на котором были изображены Лори и врач Антон Павлович Чехов. Они стояли на фоне бушующего моря, и Чехов словно испуганно прятался за коллегу. Конечно, давно надо было выбросить эту пародию, но, с другой стороны, ни на одной фотографии Лори не выглядел так мужественно.
– Если бы я был адмиралом, то устроил бы здесь настоящие морские приливы!
– А если бы начальником ГИБДД, то показательную автопробку! – подмигнул Фррай.
«Духарной малый», – подумал доктор.
– Не будем отвлекаться. Так, возраст, опыт работы, технические регламенты… Вы можете мне рассказать, почему вас ко мне направили?
– Ну, я не знаю. А что там написано? – напрягся Фррай.
Доктор опустил глаза в текст.
– Можно, я закурю? – спросил Фррай.
– Да, курите… Что здесь? Халатное отношение к работе, неоправданное самоотключение. И еще раз. Драка, опять драка… А здесь вы были зачинщиком драки!
Фррай продолжал невозмутимо курить.
– Что-то жевал на занятиях. Демонстративные пропуски технического обслуживания… Причиной, почему вы находитесь здесь, является необходимость обследовать вас на предмет невменяемости, – подытожил Лори.
– Да, док… – протянул Фрай. – А, может, у меня депрессия?
– Вот мы и установим, на самом ли деле вы являетесь душевнобольным или просто ленивы.
– Или это потому, что я дерусь.
– А почему вы занимаетесь рукоприкладством?
– Ну, – подбирал слова Фррай. Он действительно не понимал, с какой стати его нужно было обследовать. – Я, правда, не знаю, док. Мне часто меняют этажи в корпорации, везде свои порядки… Писали же, что надо прописать сроки наказаний, если неправильно пользуются новым прибором!
В практике доктора были случаи и посложнее. Не стоит особенно доверять такому клиенту, как этот – в шляпе и с рюкзачком.
– Здесь говорится, что вы были даже арестованы. Помните? Вы были недовольны социальной несправедливостью, кажется.