– Так что же нас ожидает?
– Если Англия и Франция совместными усилиями не способны нанести Германии поражение, мы обязаны привлечь на свою сторону третью страну – Россию. Если немцам придется разделить свои силы, сражаясь на два фронта, мы сможем одержать верх. Российская армия, конечно, плохо обучена и морально разложена – как и все остальное в этой стране, – но это не имеет значения, если им удастся оттянуть на себя часть германских войск.
Черчилль прекрасно знал, что Лидия – русская, и это была вполне характерная для него бестактность – дурно отозваться о России в ее присутствии, но Уолден пропустил ее мимо ушей, настолько заинтересовали его слова Черчилля.
– Но ведь Россия и так состоит в союзе с Францией, – заметил он.
– Этого недостаточно, – сказал Черчилль. – Россия обязана сражаться на стороне Франции, только если та станет жертвой агрессии. То есть России предоставлено право самой решать, является ли Франция жертвой или выступает в роли агрессора в каждом отдельном случае. Когда разразится война, обе стороны заявят, что первыми подверглись нападению противника. Таким образом, договор с Францией лишь означает, что Россия может вступить в войну, только если сочтет это нужным. А нам необходимо, чтобы Россия твердо и бесповоротно встала на нашу сторону.
– Не могу себе представить, чтобы политики вашего толка объединились с царем.
– Стало быть, вы нас недооцениваете. Чтобы спасти Англию, мы готовы объединиться хоть с самим дьяволом.
– Вашим избирателям это едва ли понравится.
– Им об этом знать ни к чему.
Уолден понимал, куда все идет, и перспектива начала представляться ему многообещающей.
– Так что же вы задумали? Секретный пакт? Или негласное устное соглашение?
– И то и другое.
Уолден, прищурившись, посмотрел на Черчилля. «А ведь у этого молодого демагога могут быть мозги, – подумал он, – и эти мозги не обязательно учитывают мои личные интересы. Либералы стремились заключить тайную сделку с царем, несмотря на ту неприязнь, которую их сторонники в массе своей питали к деспотическому режиму в России. Но к чему сообщать об этом мне? Им зачем-то нужно втянуть в это дело меня – по крайней мере это ясно. С какой же целью? Чтобы в том случае, если все пойдет не так, иметь под рукой консерватора, на которого можно свалить вину за провал? Но им потребуется куда более тонкий интриган, чем Черчилль, чтобы заманить меня в такую ловушку».
Но вслух он лишь сказал:
– Продолжайте, я вас слушаю.
– По моей инициативе были начаты переговоры с Россией по военно-морским проблемам, которые проходят в одном ряду с нашими военными переговорами с Францией. Какое-то время они протекали достаточно вяло, но сейчас предстоит взяться за них со всей серьезностью. В Лондон прибывает молодой российский адмирал. Это князь Алексей Андреевич Орлов.
– Алекс?! – воскликнула Лидия.
Черчилль посмотрел на нее.
– Насколько я понимаю, он ваш родственник, леди Уолден.
– Да, – ответила она, но по непостижимой для Уолдена причине в голосе ее прозвучала некоторая напряженность. – Он сын моей старшей сестры, а мне в таком случае приходится… Кузеном?
– Племянником, – уточнил Уолден.
– А я и не знала, что он теперь адмирал, – продолжала Лидия. – Вероятно, назначение состоялось совсем недавно.
Теперь она выглядела совершенно спокойной, и Уолден решил, что ее мгновенная неловкость ему почудилась. Его обрадовало известие, что Алекс приезжает в Лондон: ему он всегда нравился.
– Но он еще так молод, чтобы получить столь важный чин, – сказала Лидия.
– Ему тридцать лет, – возразил Черчилль, и Уолден невольно подумал, что сорокалетний Черчилль сам еще очень молод, чтобы командовать Королевским военно-морским флотом. При этом выражение лица гостя как бы говорило: «Весь мир принадлежит блестящим молодым людям, подобным мне и Орлову».
«И все же ты почему-то не можешь обойтись без меня», – промелькнула мысль у графа.
– Не забудем также, – добавил Черчилль, – что Орлов к тому же племянник царя по линии своего отца, покойного великого князя, а для нас это еще важнее, ведь он один из немногих людей, помимо Распутина, которых царь любит и кому доверяет. Если среди высокопоставленных российских военных есть человек, способный склонить царя к сближению с нами, то это именно Орлов.
Теперь Уолден не мог не задать вопроса, не дававшего ему покоя:
– Хорошо, но какая роль отводится во всем этом лично мне?
– Я хочу сделать вас главой английской делегации на этих переговорах, чтобы вы передали мне Россию готовой на союз с нами, как блюдо на золоченом подносе.