Выйдя на улицу, Булл решил не заходить в соседний дом. Ему хотелось поскорее вернуться в Скотланд-Ярд. Он лукаво усмехнулся. Драйдену понравятся кошки.
Начальнику Драйдену действительно понравилась эта история. Он не мог забыть ее несколько недель.
— Старина Булл, — хохотал он, хлопая себя по коленям. — Как бы мне хотелось увидеть вас с котятами!
Булл дружелюбно улыбался. Когда Драйден вышел, Булл повернулся к комиссару Дебенхэму, сидевшему за своим столом с веселым огоньком в серых глазах.
— Я не рассказал всего, сэр. Есть что-то странное во всем том месте. Что-то, кажется мне, там нечисто.
Огонек все еще светился в глазах комиссара.
— Булл, — сказал он, — шутка с вами не удалась. Затем огонек исчез. — Если там что-то не так, — продолжал он, — вы мне должны рассказать об этом позже. Артурингтон — вы знаете, эксперт по почеркам — возвратился из Франции прошлой ночью и сегодня утром поехал в Саут-Кенсингтон на Редклиф-Корт к себе домой. Когда он открыл его, то нашел там убитого человека, сидящего за столом в библиотеке. Это было 15 минут тому назад. Я хочу, Булл, чтобы вы взялись за это дело.
Джоан Артурингтон уютно свернулась клубочком в углу купе первого класса поезда Дувр — Лондон. Временами она выглядывала в окно. Густой туман окутывал весь Кент.
— Если кто-нибудь скажет: «О! Быть в Англии в апреле!» — он сумасшедший, — заметила Джоан своей спутнице, сидящей напротив нее и читающей книгу.
Та подняла голову и взглянула в окно.
— А кто-нибудь так сказал? — спросила она.
— Не будь глупой, Нэнси. Конечно, поэт.
— Должно быть, он не жил в Англии долго. Я лично хотела бы вернуться в Ниццу. Если бы не дядя Тимоти, твой отец не стал бы возражать против того, чтобы мы остались там до июня. О, Джоан, подумай, через два года я смогу иметь мои несчастные 400 фунтов и делать с ними все, что захочу. Дорогая, ты просто себе не представляешь, как мне надоели эти периодические вызовы дяди Тимоти.
Она открыла сумочку, вынула конверт, а оттуда листок бумаги и прочитала торжественным голосом:
«Моя дорогая Нэнси! Я советую вам вернуться 8-го апреля и поселиться в апартаментах, которые найдет для вас подходящими мисс Мандель.
Она спрятала письмо обратно в сумочку.
— Я их все храню. В 21-й день моего рождения я пошлю их в Музей Виктории и Альберта персонально с мисс Мандель. Подумать только! Никогда больше не получать его напоминаний! Я просто делаюсь больна от его советов — когда мне надо уезжать и когда возвращаться!
— А зачем ты это делаешь? — спросила Джоан. — Это твои деньги, а он не родной твой дядя, и ты живешь в пределах этих 400 фунтов, не так ли?
— В пределах их? — мрачно переспросила Нэнси. — В прошлый день Благовещения этот добрый человек информировал меня, что я экономила по 50 фунтов в год в течение десяти лет, а когда я написала ему, что это очень умно с моей стороны и что в таком случае, я хотела бы купить себе пальто из бобра, как у тебя, я не услышала в ответ ни слова. Конечно, он не мой дядя. Я зову его так потому, что это раздражает мисс Мандель.
Джоан рассеянно смотрела в туман за окном.
— Я хотела бы иметь хоть 100 фунтов в своем распоряжении, — сказала она.
Нэнси покачала головой.
— Нет, дорогая. Ты имела родителей. По крайней мере, у тебя до сих пор есть отец, а мой был убит на войне или что-то в этом роде. Мандель толком не знает. Мама умерла, когда мне было три года, и дядя Тимоти каким-то образом унаследовал меня, поместил в школу, где я пробыла до прошлого года. Я думаю, они послали бы меня в Кембридж или Оксфорд, но боятся, что я сделаюсь «синим чулком».
Джоан хихикнула.
— Нет, право, Джоан, никто не был со мной достаточно порядочен до тех пор, пока твоя мать не спасла меня в Фокскрофте прошлой весной и не взяла меня к себе домой. Это были первые каникулы в моей жизни, не ставшие кошмаром. Я всегда ненавидела конец учебного года. Я думаю, что они разрешили мне уехать только потому, что твоя мать была дочерью вице-канцлера. Они позволили мне это первый раз в жизни.
— Мама была «славным парнем», — сказала Джоан задумчиво. — И отец тоже, — добавила она лояльно. — Но времена изменились, бесполезно отрицать это. Ты знаешь, иногда я думаю, что ничего хорошего не выйдет, если папочка опять женится, и теперь, когда встречаются женщины вроде той, за которой он ухаживал в Ницце, я ужасно пугаюсь.
— Но это было бы великолепно! Тогда ты и я смогли бы нанять квартиру с Мандель, охраняющей нас. Как вы думаете, мисс Мандель?