— Он часто давал тебе пенни?
— Каждый раз, как видел меня. Раз или два в неделю.
— Джекки, а как ты узнавал, что это был мистер Симон? Может; это был мистер Давид?
— Нет, сэр. Я знаю его. Это был мистер Симон.
— Ты мог бы различить их? По отдельности.
— Да, сэр. Мистер Симон старше.
Инспектор Булл хмыкнул.
— Ну, хорошо, а в какое время ты видел его вчера?
— В такое же время. Как раз перед тем, как почтальон берет письма из ящика на углу.
Булл взглянул на миссис Бледсоу.
— Это бывает около 4 или 4.30, сэр, — пояснила она. Инспектор Булл посмотрел на рапорт окружного хирурга, лежащий на конторке. Согласно ему, Давид Крейки был мертв часа за два до того, как доктор осматривал его.
— Это дело, — сказал Булл Нортону, — становится все более странным. Ну, Джекки, сколько тебе лет?
— Ему пять с половиной, — ответила мать.
— Хорошо. Расскажи нам все.
Оказалось, что мистер Симон выходил из дома два или три раза в неделю, примерно в то время, когда приходит почтальон. Однажды Джекки встретил его случайно. Джекки плакал. Мистер Симон дал ему пенни, чтобы он успокоился. С тех пор Джекки подкарауливал его, стоял в дверях и дотрагивался до своей шапки. Мистер Симон всегда давал ему пенни. В день подарков — Боксинг Дей — он дал ему шесть пенсов. И вчера мистер Симон пришел. Джекки ждал его. Мистер Симон дал ему пенни. Вот и все.
— Тогда ты и видел его в последний раз?
— Да, сэр.
— А вы, мисс Бледсоу?
— Я никогда не видела его, сэр. Но вы можете верить моему Джекки, он единственный сын своей матери.
— Что он сделал после того, как дал тебе пенни?
— Вошел в лавку, сэр.
— Ты видел, как он выходил?
— Он не выходил. Он никогда не выходил в тот же день, когда входил.
— Как это?
— Он сначала выходил, затем возвращался. Я никогда не видел, чтобы он вошел и вышел.
Инспектор Булл попытался улыбнуться и, когда миссис Бледсоу и Джекки уходили, постарался сунуть в маленький кулачок шиллинг таким образом, чтобы этого не увидела миссис Бледсоу.
Нортон проводил их и почти сразу же вернулся в сопровождении инспектора Гербертса.
— Вот что мне удалось узнать. Булл.
Джон Хоббс, зеленщик, владелец лавки напротив, видел старшего Крейки выходящим из своего дома около пяти часов. Он был одет как всегда: мягкая серая шляпа, черное пальто; в одной руке сумка, в другой — трость. Что же касается Давида Крейки — его он видел около восьми часов утра, когда тот покупал молоко.
Мэри Кейтс, работающая в угловом доме на почте, утверждает, что Симон Крейки пришел туда в пять часов, купил несколько марок и вышел. Серая шляпа, черное пальто; Кейтс знает его, потому что однажды, посылая телеграмму, он забыл на почте свою палку, которую она отнесла к ним в лавку по пути домой.
— Оказывается, никто с ними не разговаривал. Несколько человек знали Давида, так как он покупал у них продукты. Люди говорят, что у них была уборщица. Уборщица должна прийти около десяти часов.
Вскоре она появилась. Ее рассказ подтвердил, что братьев было действительно двое. В мойке всегда стояли две тарелки, постилать надо было две постели. Ели они то, что и все люди, пили вино. Насколько она знает, у них никогда никто не ночевал. У нее никогда не было выходных дней. Она никогда не видела, чтобы Давид куда-нибудь уходил. Она никогда не слышала, чтобы они о чем-нибудь разговаривали, а если бы и слышала, то не стала бы слушать. Словом, они были странными, эти братья Крейки, но ничего такого, за что можно было бы ухватиться, так и не удалось обнаружить.
При дневном освещении комнаты стали еще более загадочными, чем при неясном газовом свете, когда Булл с Батервортом совершали их беглый осмотр накануне вечером, пытаясь выяснить, не находится ли еще в доме убийца Давида Крейки.
Судя по всему, братья Крейки неплохо проводили здесь время. Комнаты были хорошо обставлены тяжелой дубовой мебелью, много книг, в одной из комнат на столике лежала флейта, в углу стоял радиоприемник. В передней комнате, выходившей окнами на Теобальд-Роуд, стоял маленький сейф. Инспектор Булл остановился перед ним — для него было всегда что-то зачаровывающее в закрытом сейфе. Он оглянулся и поздоровался с маленьким человеком, который только что вошел сюда в сопровождении Нортона.
— Хэлло, Чарли, — сказал он. — Вот работа для вас.
С едва заметной усмешкой Чарли подошел к сейфу.
— Это будет не трудно, — сказал он.
Приложив ухо к сейфу и проделывая какие-то манипуляции, он вслушивался в музыку скользящих и падающих засовов и замков. Через несколько минут дверца маленького сейфа оказалась открытой. Встав на колени, инспектор Булл вытащил содержимое сейфа. Нортон наблюдал за ним.
— Куча бумаг — и больше ничего. А вот это уже интереснее!
Булл протянул Нортону письмо, написанное на фирменной бумаге господ Аплгуд, Дубс, Колтер, Дубс и Аплгуд, поверенных в Грейм-Инне. Нортон прочитал его. Оно было адресовано Симону Крейки.
«Дорогой сэр!
Мы получили Ваше письмо 8-го числа текущего месяца. Будем счастливы составить распоряжения, о которых Вы просите. Я имею все указания, которые Вы вложили в письмо, и составлю завещание согласно Вашим пожеланиям.
Я буду в конторе фирмы десятого числа, в четверг, в пять часов, всецело в Вашем распоряжении, преданно Ваш
— Это уже что-то! — сказал Нортон. — Теперь мы знаем хотя бы его поверенных.
Инспектор Булл положил письмо в карман. Он не сказал, что уже слышал о Тагерте Лейтоне.
Бумаги, обнаруженные в сейфе, свидетельствовали о частных займах разных людей. При виде нескольких имен Булл невольно свистнул. Но ничего криминального в делах Крейки с их клиентами не было. Имя Дианы Баррет нигде не упоминалось. Булл поднялся с коленей.
— Я еще поднимусь наверх.
Верхний этаж был спальней. Две маленькие комнаты разделяли проход, который заканчивался ванной.
Задняя комната, куда вошел Булл, была обставлена очень просто. В шкафу висели два костюма, черное пальто, внизу стояли две пары черных ботинок. Ярлыки на костюмах представляли имена хорошо известных портных, и на них стояло имя Давида Крейки. Ботинки были сделаны на заказ, но имя сапожника стерлось от носки. «Имя будет на ботинках, которые надеты на нем», — подумал инспектор Булл.
Больше ничего достопримечательного здесь не было. Передняя комната выглядела более комфортабельно. На туалетном столике лежали щетка, в которой застряли несколько волосков, листок из справочника расписания поездов и сложенный носовой платок. Инспектор Булл открыл ящики комода. Ничего, кроме выглаженного белья. В гардеробе висели костюм и несколько пар брюк. Ярлыки были с именем Симона Крейки и портного: Генри Касл, Бурлингтон-стрит, Пикадилли. Булл записал адрес и осмотрел пару черных ботинок. Сапожным мастером был Барклей, Кембридж-серкус. Карманы костюма и брюк были пустыми, но Буллу начало казаться, что наконец-то он сдвинулся с мертвой точки. Он вернулся в Скотланд-Ярд. Там его ждали рапорты. Инспектор Фишер, прекрасный специалист в своей области, докладывал, что двое убитых определенно связаны родством. Сравнивались уши, носы, черепные измерения, характер повреждения зубов, и, как окончательный аргумент, у обоих оказались идентичные родинки. Они могли быть даже близнецами, но Фишер в этом сомневался — человек с Редклиф-Корта был на несколько лет старше. Впрочем, разница в окружавшей их жизненной обстановке и могла вызвать кажущуюся разницу в возрасте.
Второй рапорт сообщал о том, что миссис Баррет, в сопровождении мужа, осмотрела тело, обнаруженное в Редклиф-Корте. По ее мнению, оно не было телом Симона Крейки, хотя, возможно, и было сходство в росте и некоторых пропорциях.
Пожилой мужчина с седой бородой, в черном пальто, пересевший из автобуса 14-а в автобус 13-6 на Найтсбридж, имел вид человека, который занимается только своим делом и того же ожидает от других.
Ничто в его манерах не говорило о том, что он хорошо знает, насколько его дела могут интересовать кого-то. Но если кто-то заинтересовался ими, его бы это очень рассердило.