Инспектор Булл задумчиво жевал ус.
— Ну, сэр, или вы не правы, или я. Предполагается, что это писала женщина.
— Женщина?! О нет, инспектор, никакой женщины здесь и близко нет.
— Вот ее подпись, — сказал Булл с сомнением. Он показал полицейскую карточку, которую мисс Портер подписала ему в то утро, когда он был у нее. Он наблюдал за мистером Артурингтоном, когда тот склонился над подписью.
— Нет. Они написаны не одним лицом, — сказал он почти сразу же. — Это подделка, он старался изменить свой почерк, подделываясь под нее. В этом я ручаюсь своей репутацией, инспектор.
Инспектор Булл смотрел на обе бумаги, совершенно озадаченный.
— Вы знаете, — продолжал Артурингтон, — почерки можно узнавать, как лица. Если я опять когда-либо увижу эти почерки, я вспомню, что уже видел их раньше, так же, как узнаю лица, виденные однажды. Так же, как я узнаю вас, даже если вы переоденетесь в платье уборщицы. Я не могу спутать эти две руки, имитирующие одна другую.
Инспектор Булл осторожно, держа листки за уголок, сложил их и спрятал в конверт.
— Вы уверены в другом? — спросил он.
— Совершенно. Ни тени сомнения. Это одна рука.
В дверь постучали.
— Войдите.
— Простите, сэр, — сказал дворецкий, — мисс Джоан спрашивает по телефону, придете ли вы к Барретам обедать?
— О Боже! Скажите, что сейчас приду. Надеюсь, что я не перевернул чью-либо «тележку с яблоками», инспектор?
— Кто знает, сэр, — ответил Булл спокойно.
Инспектор Булл был уверен, что мисс Портер — это одна из тех слегка ненормальных женщин, которые любят привлекать к себе внимание. Они признаются в якобы совершенных преступлениях, очень часто дают вымышленные показания, но не более. Его основной интерес к ней был вызван примечательными обстоятельствами с кошками и тем, что сама она была странной персоной — с гранитным лицом, бархатным голосом, острыми, блестящими и все время меняющимися глазами. Выводы мистера Артурингтона по «ее» письму заставили инспектора задуматься. Он совершенно не мог понять, что же принудило образованного и проницательного мужчину написать это мистифицирующее письмо в Скотланд-Ярд, имитируя почерк мисс Портер (конечно, если мистер Артурингтон не ошибался). Впрочем, вскоре он отбросил эти мысли как бесполезные, не имеющие отношения к делу Крейки, и, поскольку расследование по-прежнему стопорилось на мертвой точке, решил, что самое лучшее, что он может сейчас сделать, — это отправиться в Скотланд-Ярд и посмотреть, не поступили ли туда какие-нибудь новые сведения.
Но жена имела право знать, что он не придет сейчас домой. Поэтому он позвонил ей — и узнал, что мистер Пинкертон еще не объявлялся. Миссис Булл хотела, чтобы Хамфри пошел с ней в театр. Работа подождет. Не так уж он важен для спокойствия Англии, как он воображает. В конце концов они пришли к соглашению, что Булл встретит ее около станции Пикадилли, и они как раз успеют увидеть Франшетт Дюпре в «Брейти Блюзе».
Когда поднялся занавес, инспектор Булл все еще думал о лавке на Теобальд-Роуд. Однако при появлении на сцене Франшетт он забыл обо всех жуликах, убийцах и ростовщиках, хотя в душе его теснилось какое-то чувство сродни осуждению. Но когда окончилось первое действие и упал занавес — он был всецело покорен ею.
Во время антракта миссис Булл рассказывала ему о всевозможных домашних делах. Антракт окончился, зрители стали занимать свои места, и вдруг он заметил знакомое лицо. Это был Тимоти Уэллс. Он сел на свое место и стал просматривать программку с каким-то довольным и даже немного собственническим выражением лица. В это время человек, сидевший впереди миссис Булл, обернулся назад и зашептал какой-то женщине, сидевшей налево от Маргарет Булл: «Это Тимоти Уэллс. Говорят, он не пропускает ни одного представления с ней». Женщина хихикнула. Занавес поднялся, а инспектор невольно стал наблюдать за ложей, где сидел Тимоти Уэллс. При появлении на сцене Франшетт раздались аплодисменты, к которым Уэллс присоединился с большим воодушевлением. Актриса улыбнулась ему, и игра ее стала еще более оживленной.
— Она великолепна, — шепнула миссис Булл. — Я слышала, что она совсем не француженка, а шотландка.
Инспектор Булл, жуя шоколадку, кивнул. Он сам только что об этом подумал. Два последующих акта он напряженно думал о своих делах и слышал только смутный шум, доносившийся со сцены, пока звуки гимна «Боже, спаси короля» не вернули его в театр.
Спектакль окончился. Инспектор Булл встал, но в это время его жена Маргарет потеряла перчатку. Пока он искал ее под стульями, человек, сидевший впереди них, сказал: «Должно быть, содержать ее стоит массу денег!»
— О, вот она, Хамфри! — воскликнула миссис Маргарет, — Оказывается, я положила ее в сумочку.
Инспектор Булл терпеливо выбрался из-под стульев.
Свою машину он оставил позади театра. Направляясь к ней, они прошли мимо коричневого «Роллса», за рулем которого сидел шофер в форме шоколадного цвета. Машина эта стояла у артистического входа.
— Это машина Франшетт. Хотела бы я быть актрисой, — мечтательно сказала Маргарет Булл.
Инспектор Булл неопределенно хмыкнул, открывая дверцу своего «Коулея».
— Я думаю, мы поедем в Ярд? — спросила она, в глубине души надеясь, что он скажет «нет», но зная, что почти наверняка — «да».
— Только на минутку, — ответил Булл. — Я должен посмотреть, не появилось ли что-нибудь новое.
«Кое-что» было, включая звонок из Ливерпуля. Инспектор Булл позвонил туда и стал ждать. Описание мужчины в черном пальто, с седой бородкой и в очках с толстыми стеклами было разослано по всей Великобритании, и Булл надеялся услышать, что ливерпульская полиция нашла его. Но что-то говорило ему, что он услышит нечто совершенно для себя неожиданное.
На том конце провода официальный голос сказал:
— У нас тут маленький человек по имени Пинкертон…
— Пинкертон? — закричал Булл так громко, что, наверное, его было слышно в Ливерпуле и без телефона.
Инспектор Греймс представился и продолжил:
— Пинкертон говорит, что он преследовал женщину, Портер, из Лондона. У него нет денег, и он хочет вернуться обратно. Это правда?
— Где эта Портер?! — закричал Булл.
— Он потерял ее. Она вам нужна?
— Возьмите у Пинкертона ее описание и ищите ее. Пинкертон же — о'кей! Пришлите его обратно завтра же!
— Хорошо, — ответил голос инспектора Греймса.
Инспектор Булл положил трубку.
— Пинкертон! — простонал Булл. — Что, черт возьми, он там делает? Вздохнув, он взял папку с рапортами по делу Крейки. Восемь полицейских побывали в разных банках Лондона в поисках 50 000 фунтов в купюрах по одному фунту. Каждый полисмен в метро и прилегавших к нему районах разыскивал мужчину в черном пальто, с седой бородой и в очках с толстыми стеклами, с черной эбеновой тростью. Были задержаны восемь человек. Из них только трое не оказались респектабельными и известными гражданами.
Инспектор Булл взглянул на жену — она пудрила нос перед зеркальцем в сумочке.
— Пинкертон поехал в Ливерпуль, и у него нет денег вернуться обратно.
— Тогда тебе лучше поехать за ним. Вероятно, он держит мужчину, за которым ты охотишься, запертым в гардеробе или что-нибудь в этом роде. Он всегда на правильном пути, ты же знаешь.
— Знаю, — вздохнул Булл.
Дверной звонок в доме инспектора Булла в Хэмпстеде нетерпеливо зазвонил в 6.30 утра. Булл отправился открывать дверь. Лицо его было густо замазано мыльной пеной, халат был повязан вокруг пояса таким образом, что напоминал два полукольца лучшей говяжьей колбасы, а из рваных шлепанцев торчали три пальца.
— Я прилетел на аэроплане! — закричал мистер Пинкертон, задыхаясь. Он был вне себя от возбуждения. — Брат жены инспектора Акинса — пилот. Он высадил меня в Кройдоне, и я доехал до города в почтовом фургоне.