Конец воспоминаниям. Я жажду этого больше, чем всего остального, — не знать прошлого.
— Вы были моим Абберлайном, Смоуки. Вы должны радоваться, вы лучшая из лучших. Никому не удалось поймать ни одного из нас за весь период, прошедший со времени моего предка. Я аплодирую вашему трюку с плотью в банке. Хоть это и очевидная ложь, я должен признать: вы меня разозлили. А поимка Роберта… Что же, он оказался растяпой, так что ничего гениального в этом вашем подвиге я не нахожу. Но вы одаренный человек, Смоуки, дорогуша. Очень одаренный.
Я его еле слышу. В моих ушах шум, готовый затопить весь мир. Это я бью по себе кулаками, пока не разбиваю их в кровь. Это я захожусь в вечном крике. Это я вою, матерюсь и умираю…
«Мама!»
Шум стихает.
Тишина.
Я вижу ее краем глаза. Но я не могу взглянуть на нее. Нет.
Мне слишком стыдно.
«Все хорошо, мама. Все хорошо. Ты только должна помнить одну важную вещь».
«Что именно? Что я подвела тебя? Что я тебя убила? Что я живу, а ты нет? И что — хуже всего — жизнь продолжается?»
Меня затопляет стыд, он всюду, в самых моих глубинах.
Это боль, невероятная и бесконечная.
«Ну вот, приехали, — думаю я. — Финал. Место, где я терплю полную неудачу. Где я ухожу во тьму».
Я начинаю терять сознание.
Но тут Алекса улыбается.
Ее улыбка ярче солнца. Ослепительный свет.
«Нет, мама, вспомни про любовь».
Такое впечатление, что кто-то нажал на кнопку «пауза». Вся боль, весь стыд уходят.
Теперь царит неподвижность.
Сердце отбивает проходящие моменты: тук, а потом еще раз тук.
Прямо передо мной стоит Алекса. Это уже не расплывчатый силуэт или короткий эпизод сна.
Моя прекрасная Алекса стоит передо мной в сияющем круге.
— Привет, мам, — говорит она.
— Привет, детка, — шепчу я.
Я знаю, что на самом деле ее здесь нет. Но одновременно я знаю, что она здесь.
— Ты должна выбрать, мамочка, — тихо говорит она. — Раз и навсегда.
— Что ты имеешь в виду, солнышко?
Она наклоняется вперед и хватает меня за руки. Он нее исходит нежность, она охватывает меня.
— Жить, мамочка.
Я по опыту знаю, что правда являет себя без фанфар, но происходит это мгновенно и меняет все вокруг. Настоящая правда всегда проста.
Выбор между жизнью и смертью — это выбор между Алексой и Хиллстедом.
Между Мэттом и Сэндсом.
Алекса улыбается, кивает и исчезает.
Один удар сердца — и я в своем рассудке. С этой правдой безумие меня покидает.
Время снова идет вперед.
Хиллстед что-то говорит, но я не могу разобрать. У меня впечатление, что я нахожусь в покоях молчания. В мире, где все движется с нормальной скоростью, кроме моих мыслей, сонных и замедленных, как движения на дне плавательного бассейна.
Бонни не отводит от меня глаз с того момента, как я вошла в комнату. Они полны ужаса и доверия. Теперь я смотрю на нее. Я в своем рассудке и действительно вижу ее.
«Она прекрасна, мама».
— Да, ты права, солнышко, — бормочу я.
Хиллстед прищуривается. Теперь я его слышу.
— С кем это вы разговариваете, моя Смоуки? Совсем крыша поехала? Лучше соберитесь. Осталось всего три секунды, и малышка Бонни начнет улыбаться ниже подбородка.
Выстрел, который должен спасти ее, будет трудным. Мне видно примерно четверть головы Хиллстеда. Остальное спрятано за Бонни.
Я начинаю рассчитывать, сначала медленно, потом все быстрее.
Дракон во мне чувствует, что наступает его время, и мурлычет.
До меня снова доносится голос Алексы: «Не беспокойся, мама. Просто сделай это. Ты можешь, ты только должна в себя поверить».
— Не знаю, Алекса, — говорю я ей. — Два дюйма, дюйм с половиной. Не знаю. Я могу попасть в нее.
Я чувствую, как призрачные руки моей дочери обвиваются вокруг моей талии со спины. Одна рука тянется, чтобы коснуться сердца: «Это тут, мамочка. Ты просто перестала верить. И я не возражаю, если ты будешь любить ее. Ты спрашивала об этом во сне, но я не успела ответить, ты проснулась. Люби ее, мама, я ничего не имею против». Передо мной встает лицо Алексы, карие глаза Мэтта, хитрая улыбка, ямочки на щеках. Я уже не боюсь смотреть на нее. Руки отпускают меня, я чувствую, как она тает за моей спиной. Перед тем как исчезнуть, она шепчет: «Разве ты не понимаешь, мамочка? Ты неидеальна. Делай что можешь, пусть это будет лучшее из того, что у тебя есть. Твое лучшее — это все, что ты сможешь когда-либо отдать».
Дракон рычит. Моя рука перестает трястись.
Я не задумываясь поднимаю пистолет и стреляю.