Потом случилось то, что и должно было случиться. Мы окончили среднюю школу. Я тогда уже была с Мэттом. Энн познакомилась с Робертом и решила поездить с ним по стране, прежде чем поступать в колледж. Я ждать не стала и сразу поступила в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Мы поступили так, как поступают все: поклялись дважды в неделю звонить друг другу и сделали то, что делают все: сосредоточились на личной жизни и не разговаривали почти целый год.
Однажды я вышла из аудитории… и увидела ее. Она показалась мне дикой и прекрасной, и я почувствовала радость, и боль, и томление, пронзившие меня, как аккорд гитары Гибсона.
— Как дела, студентка? — спросила она, глядя на меня блестящими глазами.
Я не ответила, но обняла ее и чертовски долго не отпускала.
Мы отправились на ленч, и она рассказала мне о своих приключениях. Они проехали через пятьдесят штатов почти без денег, многое повидали, многое совершили. Сексом они занимались в настолько необычных местах, что разнообразия хватит на всю жизнь. Она таинственно улыбнулась и положила на стол руку:
— Смотри.
Я увидела обручальное кольцо, ахнула, как от меня и ожидалось, мы засмеялись и долго говорили о будущем, о предстоящей свадьбе. Нам казалось, что мы вернулись в среднюю школу.
Я была ее подружкой на свадьбе, а она на моей. Они с Робертом переехали в Сан-Франциско, мы же с Мэттом остались в Лос-Анджелесе. Шло время. Но я не забывала каждые шесть-семь месяцев звонить ей, и мы снова оказывались в том дне, когда прогуляли уроки, и опять были молодыми, свободными и счастливыми.
Роберт, поганец, вскоре ее бросил. Через несколько лет я проверила его по нашим данным, надеясь обнаружить, что он ничего в жизни не добился и несчастен. Но выяснила, что он погиб в автокатастрофе. Я до сих пор не знаю, почему Энни никогда мне этого не говорила.
Когда я начала работать в Бюро, я имею в виду, по-настоящему работать, время между звонками растянулось до года. Затем до полутора. Я согласилась стать крестной ее дочери, но — стыдно признаться — видела крестницу лишь однажды, а Энн вообще не видела мою дочь. Что еще сказать? Жизнь шла вперед, как ей и положено.
Кто-то может меня осудить. Наплевать! Я только знаю, что не важно, сколько мы не общались, год или два. Когда мы разговаривали, казалось, что никакого времени в принципе не существует.
Примерно три года назад умер ее отец. Я сразу же поехала к ней и провела в Сан-Франциско больше недели, помогая ей. Или стараясь помочь. Энни выглядела постаревшей, опустошенной, измученной. Меня тогда поразило странное обстоятельство: переживания и возраст сделали ее еще красивее. В ночь после похорон мы сидели на полу в ее спальне, и она плакала в моих объятиях, а я шептала ей в волосы слова утешения.
Когда умер Мэтт, она мне не позвонила, что, впрочем, естественно. Энни ненавидела новости, она никогда не смотрела по телевизору новостные программы и не читала газет. Так что она просто не знала о том, что случилось. Я тоже ей не позвонила, сама не знаю почему.
Я думаю об Энни по дороге в Бюро. Думаю и дивлюсь своей реакции на ее смерть. Я ощущаю печаль. Даже скорбь. Но это чувство не столь велико, каким должно быть.
Уже подъезжая к Бюро, я осознаю, что вместе с Энни ушла моя молодость. Сперва любовь, теперь дружба… Люди, олицетворяющие мою молодость, ушли. Возможно, потеря Мэтта и Алексы переполнила чашу страдания. Наверное, поэтому я не горюю по Энни так, как хотелось бы.
— Какого черта ты здесь делаешь, Смоуки?
Это Джонс, мой старый спонсор, теперь заместитель директора. Я удивляюсь при виде его. Не то чтобы он не был предан делу и брезгует окопами. Просто ему незачем быть здесь, а дел у него невпроворот. Что такого необычного в этом деле?
— Мне позвонила Келли, сэр. Она рассказала об Энни Кинг. Оказывается, убийца оставил для меня записку. Я еду в Сан-Франциско.
Он покачал головой:
— Ни в коем случае. Ни за что, мать твою. Она твоя подруга, а это значит, что ты не имеешь права даже прикасаться к этому делу. Вдобавок, ты до сих пор еще не получила медицинской справки с разрешением на работу.
Келли пытается подслушивать, и Джонс это замечает. Он жестом велит мне идти к его машине и по дороге закуривает сигарету. Все уже высыпали из офиса и ждут команды ехать в частный аэропорт. Он глубоко затягивается, я с завистью наблюдаю за ним. Я забыла свои сигареты дома.
— Могу я взять одну, сэр?
Он удивленно поднимает брови.
— Я думал, ты бросила.
— Начала снова.
Он пожимает плечами и протягивает мне пачку. Я вытаскиваю сигарету, и он подносит мне огонек. Я глубоко, с наслаждением затягиваюсь.