Я киваю головой, как ребенок или армейский новобранец: «Да, сэр, да, сэр, да, сэр». Я лечу, сейчас это самое главное. Победа. Он поднимает руку и подзывает Келли. Когда она подходит, он повторяет ей то, что сказал мне.
— Поняла? — жестко спрашивает он.
— Да, сэр. Поняла.
Он бросает на меня последний быстрый взгляд.
— Вам, ребята, надо успеть на самолет. Убирайтесь отсюда.
Я быстро следую за Келли, пока он не передумал.
— Очень бы хотела знать, как тебе это удалось, лапонька, — бормочет она, обращаясь ко мне. — Что касается меня, то знай: это твое шоу, пока сама не откажешься.
Я не отвечаю, занятая мыслью: «Не делаю ли я ужасную ошибку, возвращаясь в команду?»
9
— С каких это пор нам полагается частный самолет? — спрашиваю я.
— Помнишь, я говорила тебе, что мы работали над двумя похищениями и нашли одну девочку живой? — говорит Келли.
Я киваю.
— Дон Пламмер — отец той девчушки, которую нам удалось выручить живой. У него небольшая авиационная компания: торговля самолетами, летная школа и что-то еще. Пламмер предложил нам в качестве благодарности реактивный самолет, от чего мы, разумеется, отказались. Тогда он — кстати, без наших намеков — написал письмо директору, где заявил, что всегда готов предоставить нам самолет по низкой цене. — Она пожала плечами и обвела широким жестом салон. — Так что если нам нужно куда-то срочно попасть…
Я окидываю взглядом нашу команду и вижу нового человека. По молодости лет он мало годится в агенты ФБР. Он выглядит так, будто ему не хватает серьги в ухе и жевательной резинки во рту. Я присматриваюсь и замечаю, что мочка левого уха у него проколота. Господи, наверное, он носит серьгу в свободное от работы время. Юноша — из отдела, занимающегося компьютерными преступлениями. Он весь какой-то взъерошенный и невыспавшийся. Чужой.
Я оглядываюсь.
— А где Алан? — спрашиваю.
Из передней части салона доносится рычание:
— Я тут.
Все, больше ничего.
Я смотрю на Келли, вопросительно подняв брови. Она пожимает плечами:
— Что-то его грызет. Он уже на аэродроме выглядел довольно раздраженным. — Она смотрит на Алана и качает головой: — Я бы пока его не трогала, лапонька.
Я смотрю туда, где прячется Алан. Мне хочется что-нибудь сделать для него. Но Келли права, лучше его сейчас не трогать. Кроме того, нужно, чтобы меня поскорее ввели в курс дела.
— Рассказывай. Что мы имеем?
С этими словами я поворачиваюсь к Джеймсу. Он смотрит на меня, и я вижу в его глазах враждебность. От него так и пышет неодобрением.
— Тебе здесь не место, — говорит он.
Я складываю руки на груди и смотрю на него:
— Верно, но тем не менее я здесь.
— Это нарушение правил. В этом расследовании ты будешь помехой. У тебя наверняка еще нет разрешения психиатра, правильно?
Келли молчит, и я благодарна ей за это. С Джеймсом я должна разобраться сама.
— Заместитель директора Джонс дал мне разрешение на работу. — Я хмурюсь. — Господи, Джеймс, Энни Кинг была моей подругой.
Он тычет в меня пальцем:
— Тем более ты не должна быть здесь. Ты лично заинтересована в расследовании и можешь все напортить к чертям собачьим.
Мне неудобно, что чужак присутствует при этой сцене. Наверное, он возмущен тем, как Джеймс говорит со мной. А у меня уже выработался своеобразный иммунитет. Я говорю себе: «Это Джеймс. Он такой и другим не будет». Самовнушение помогает. Я чувствую, как во мне просыпается холодность, которой я всегда пользовалась при контакте с Джеймсом, чтобы призвать его к порядку. Я холодно смотрю на смутьяна:
— Я здесь. И не уйду. Тем более что некуда. Смирись и сообщи мне все подробности дела. Кончай выпендриваться.
Он молча изучает меня, затем устраивается поудобнее в кресле и еще раз неодобрительно качает головой. Но я уже знаю: он сдался.
— Ладно. — Теперь я вижу, как он сосредотачивается. Перед ним не лежит досье, но его компьютерный мозг и не нуждается в подсказке. — Тело нашли вчера. Похоже, убили ее три дня назад.
Я вздрагиваю.
— Три дня?
— Да. Копы в Сан-Франциско получили письмо по электронной почте. С приложением. Ее фотографиями. Они поехали, чтобы проверить, и нашли труп и ребенка.