Я на секунду замерла. Потом схватила пачку и стремительно выскочила из магазина. Я бежала домой, заливаясь слезами и сжимая пачку сигарет.
Магазинчик находился немного в стороне от моего привычного маршрута, но с той поры я покупаю сигареты только у индуса.
Теперь я сижу на постели и слегка улыбаюсь, найдя пачку сигарет на столике рядом с кроватью и вспоминая этот случай. Закуриваю. Я любила индуса так, как можно любить постороннего человека, проявившего к тебе доброту в тот момент, когда ты больше всего в ней нуждаешься. Это глубокая любовь, она идет прямо от сердца, и я уверена: даже если я никогда не узнаю, как индуса зовут, я буду помнить его до самой смерти.
Я затягиваюсь, с удовольствием наполняю легкие дымом и рассматриваю идеально ровный кончик сигареты, ало мерцающий в темноте спальни. Мне думается, именно в этом и кроется коварство курения, будь оно неладно. Не в никотиновой зависимости, хотя в ней, разумеется, мало хорошего. Но в том, как сигарета в некоторых ситуациях кажется уместной. На утренней заре, вместе с чашкой дымящегося кофе. Или ночью, в одиночестве, в доме, населенном призраками. Я знаю, что мне следует снова бросить курить, прежде чем привычка станет необратимой, но я также знаю, что я этого не сделаю. Кроме сигарет, у меня сейчас ничего нет, они для меня воспоминания о доброте, утешение и источник силы, все в одном флаконе.
Я выдыхаю и смотрю, как дым разносится слабыми воздушными потоками и исчезает. «Как жизнь», — думаю я. Жизнь — это дым, вот так просто и ясно. Мы дурачим себя, полагая, что дело обстоит иначе. Всего-то и требуется один порыв ветра, и мы уплывем вдаль, исчезнем, оставив за собой только слабый след в виде воспоминаний.
Внезапно я кашляю. Меня веселит мысль о том, как все взаимосвязано. Я курю, жизнь — это дым, и зовут меня Смоуки[1] Барретт. Это мое настоящее имя, потому что матушка решила, что оно «звучит круто». Именно это и заставляет меня хихикать в темноте моего пустого дома. Попутно я думаю (как бывало и раньше), что выгляжу дико, смеясь в одиночестве.
Зато у меня теперь есть о чем думать в ближайшие три или четыре часа. А именно о том, что я схожу с ума. Ведь завтра будет новый день, никуда от этого не деться.
День, когда мне нужно будет решить, вернусь я на работу в ФБР или останусь дома, суну дуло пистолета себе в рот и спущу курок.
2
— Вы все еще видите те самые сны?
Это одна из причин, почему я доверяю психотерапевту, которого ко мне прикрепили. Он не играет во всяческие заумные игры, не танцует вокруг да около, не пытается обвести меня вокруг пальца. Он идет напрямик. Сколько бы я ни жаловалась и ни сопротивлялась его попыткам меня излечить, я уважаю такой подход.
Зовут его Питер Хиллстед, и он так далек от стереотипной внешности последователя Фрейда, что дальше некуда. Ростом он примерно шесть футов, у него темные волосы, красивое лицо и фигура, на которую невольно обращаешь внимание. Но наибольшее впечатление производят его глаза. Они ярко-синего цвета. Мне никогда не доводилось видеть таких глаз у брюнета.
Несмотря на внешний вид кинозвезды, он способен к такому глубокому перевоплощению, что даже не верится. Пребывая с ним наедине, о сексе вы не думаете. Вы думаете только о себе. Он один из тех людей, которые на самом деле переживают за тех, с кем имеют дело. Когда вы с ним, вы в этом не сомневаетесь. Вы никогда не ощущаете, разговаривая с ним, что его мысли бродят где-то далеко. Он уделяет вам все свое внимание. Он заставляет вас почувствовать, что в его маленьком кабинете вы единственная, достойная его внимания. С моей точки зрения, именно это мешает влюбиться в красавчика. Когда вы с ним, вы не думаете о нем как о мужчине, вы воспринимаете его как зеркало своей души.
— Да, я по-прежнему вижу эти сны. Все три, — отвечаю я.
— Какой именно сон вы видели минувшей ночью?
Я смущенно ерзаю в кресле. Я знаю: он все замечает и задумывается, что бы это могло означать. Я вечно просчитываю варианты и взвешиваю обстоятельства, ничего уж тут не поделаешь.
— Тот, в котором Мэтт меня целует.
Питер кивает.
— Вам потом удалось снова заснуть?
— Нет. — Я смотрю на него и больше ничего не говорю. Сегодня у меня не самый разговорчивый день.
Доктор Хиллстед смотрит на меня, опершись подбородком на руку. Кажется, он над чем-то размышляет, как человек, решающий кроссворд. Он знает, что, какой бы путь он ни избрал, назад дороги не будет. Проходит почти минута, прежде чем он откидывается назад, вздыхает и щиплет себя за переносицу.
1
Смоуки (Smoky) — имя образовано от глагола, означающего «курить», и существительного, которое переводится как «дым».