Я посмотрел на часы. Прошло не так уж много времени, как казалось. Я убеждал себя, что с Мариасси все в порядке, если она выполнила инструкцию. В отличие от Тони Вайль, она-то осознавала, что вовлечена в опасную игру. Если же высунет нос вопреки приказу, то пусть на себя и пеняет.
— Карл Крох? — спросил я. — Его я видел только однажды. Как я вам уже говорил — явный профессионал. И для такого огромного мужчины умело остается в тени, он просто незаметен подчас, но болтает слишком много. Чего только он не наговорил Тони, включая свое имя. Бог ты мой! А его предупреждение относительно того, что начнет действовать, когда настанет время, — и начхать на меня! Просто детский лепет. Или он трус, подверженный мании величия, которому действительно кажется, что способен меня запугать грубым обращением с девицами, или же он намеренно обставляет дело так, чтобы сбить с толку, а у самого на уме что-то другое. Но если так, что же кроется за всем этим?
— Вполне возможно, что он отнюдь не дурак, — ответил Мак. — И тем не менее тебе ведь известно, во что превращаются эти верзилы, когда им сопутствует успех. Они начинают думать, что правила не для них писаны. Они могут пренебречь предосторожностями, которым следуют простые агенты, они готовы сломить любое противостояние. Они считают себя сверхчеловеками и практически невидимками. Вскоре же они или погибают, или оказываются в тиши запертых камер вместе со всеми своими наполеоновскими комплексами. У мистера Кроха заметны многие из этих симптомов.
— Возможно, — заметил я неуверенно. — Но я не люблю действовать, исходя из предположения, что человек свихнулся, прежде чем я увижу у него на губах пену, сэр.
— Мне кажется, он уже достаточно пены навзбивал за один вечер, — возразил Мак, — если судить по тому, что сделал с Вайль. У нас есть все основания для радости. Его поведение дает нам возможность выпутаться из того, что могло стать провалом. В обычных условиях Крох, раз уж раскрыл тебя, должен был скрыться и доложить все своему начальству с просьбой прислать неизвестную для нас замену. Но он слишком самоуверен и, очевидно, сам собирается осуществлять операцию с доктором Мариасси, не обращая внимания на тебя. Он ведь предупредил даже, что, получив условный сигнал к действию, будет действовать у тебя под носом. В результате этой бравады Крох пока в твоих руках, если, улучив момент, возьмешься за дело молниеносно, пока тот не опомнился.
— Да, сэр, — ответил я. — Это и есть вторая причина, по которой я решил ускорить течение любовного романа.
Мак замолчал на секунду.
— Раз уж Крох тебя опознал, едва ли стоит разыгрывать любительский спектакль с вашим романом.
— Мне следует поступать естественно, если мы хотим выманить его за город, — сказал я. — Я не так хорошо знаю Новый Орлеан, чтобы действовать в городе, еще сам окажусь за решеткой. А Крох ведет себя так смело и открыто, будто и впрямь хочет привлечь к себе внимание. Что если черное дело поручено кому-то другому, а громадный, оглушительный, напористый Крох нужен просто для отвода глаз?
— В таком случае Крох уже предупредил о твоем существовании другого агента. Ваш сценарий с Мариасси никого не обманет. А мы в первую очередь хлопочем не о том, чтобы раскрыть всех агентов, нам нужен только один. Тот, который заговорит. Тот, кто выведет нас на Тауссига.
— Видит Бог, я отнюдь не жажду выпивки и ухаживаний за нашей интеллектуалкой в твиде, не говоря уже о женитьбе на ней, пусть и фиктивной. Но пока я не узнаю наверняка, что происходит, лучше придерживаться старого плана с мелкими поправками. Будем надеяться, что кого-то еще удастся обвести вокруг пальца, кто знает?
— Может, ты и прав, — согласился Мак. — По здравом размышлении не стоит, пожалуй, поспешно отказываться от продуманного плана, особенно, когда противник действует так странно. Хорошо, я… — он замолчал. Я услышал телефонные трели в комнате где-то за полторы тысячи миль на северо-восток. — Минутку, это, кажется, долгожданный звонок.
Я сидел на кровати, тупо уставившись в стену, и не мог никак забыть о маленьком поруганном теле, лежащем ничком на скомканной постели в разгромленной комнате. Затем перед моим мысленным взором возникла горящая машина, бренные останки, прикрытые одеялом, и серебряная туфелька. Я слышал, как Мак поднял трубку. Когда он заговорил, в его голосе звучала тревога:
— Эрик?
— Да, сэр?
— Разыскать доктора Мариасси мы не можем. Она ушла и строго-настрого велела не беспокоить, оставив распоряжение портье. Не вызывая подозрений, по телефону не установить — отдано оно женщиной или мужчиной.