Четыре года назад Чилдан еще не мог назвать себя, как теперь, специалистом по редким и ценным предметам. В то время он содержал неказистый магазинчик антикварных вещей. По соседству размещались заведения, торговавшие подержанной мебелью, скобяные лавки и прачечные. Район далеко не престижный. По ночам тут случались вооруженные нападения, иногда — изнасилования, и это несмотря на все усилия полиции Сан-Франциско и даже их японских шефов — «Кемпетай». Витрины магазинов закрывались на ночь железными жалюзи в целях предотвращения ограблений. И вот однажды сюда забрел пожилой японец, отставной офицер Ито Хумо. Высокий, худощавый, седой, подтянутый майор первым дал Чилдану понять, как можно преобразовать его дело.
— Я коллекционер, — объяснил майор Хумо. — Объездил все южные страны и переворошил горы старых журналов.
Тихим голосом он рассказывал о чем-то таком, чего Чилдан в то время еще не мог оценить в полной мере: для многих богатых и культурных японцев исторические предметы американской маскультуры — не менее интересны, чем антиквариат. В чем причина — майор не знал. Величайшей страстью его стало коллекционирование старых каталогов латунных пуговиц и самих пуговиц. Это увлечение подобно коллекционированию значков или монет, и подыскивать этому разумное объяснение — пустая затея. Состоятельные люди готовы платить бешеные деньги.
— Я приведу пример. Известны ли вам открытки, изображающие ужасы войны? — осведомился майор с жадным блеском в глазах.
Минутное раздумье — и Чилдан что-то такое начал припоминать. Много лет назад, во времена его детства, такие карточки вкладывались в обертку жевательной резинки. По центу за штуку. Целая серия, посвященная бедствиям и ужасам войны.
— Один мой лучший друг, — продолжал майор, — собирает «Ужасы войны». У него недостает единственного экземпляра — «Потопление „Панай“». И он готов выложить за его приобретение значительную сумму.
— Подбрасывание карточек! — внезапно воскликнул Чилдан.
— Что-что?
— Детьми мы подбрасывали их. У каждой из карточек имелись две стороны — с картинкой и чистая, ну, как орел и решка. Мне тогда едва стукнуло восемь лет. Каждый из нас владел целой колодой таких карточек. Мы становились лицом друг к другу и подбрасывалиих одновременно так, чтобы они несколько раз перевернулись в воздухе. Мальчик, карточка которого падала лицевой стороной вверх, забирал себе обе. Как приятно вспомнить старые добрые времена, безоблачные дни детства!
— Мне приходилось слышать рассказ моего друга о карточках, — проговорил майор после минутного раздумья. — Но он никогда ни о чем таком не упоминал. Я полагаю, ему неизвестны особенности их использования.
И вскоре приятель майора прибыл в магазин, дабы услышать из первых уст историческое сообщение. Гостя, тоже офицера Императорской армии в отставке, воспоминания о детских днях Чилдана растрогали и очаровали.
— Крышки! — вдруг осенило Чилдана.
Японцы недоуменно заморгали.
— В детстве мы собирали крышечки от молочных бутылок. Ну, такие кружочки с названием молочного магазина. В Соединенных Штатах подобных магазинов насчитывалось немало, и, естественно, каждый из них штамповал свои крышки.
В глазах офицера сверкнул интерес.
— Есть ли у вас хоть что-то из ваших старых собраний? — Чилдан, конечно же, ничем таким не обладал. Однако… может, ему и удастся раздобыть старые, давно забытые крышки тех времен, когда молоко поставлялось в бутылках, а не в одноразовых картонных упаковках, как сейчас.
Таким образом, он постепенно втягивался в новое для него дело. Другие также открывали подобные магазины, используя все возрастающий интерес японцев к американской культуре, но Чилдан неизменно удерживал свое превосходство над ними.
— Господин, платите доллар, — сказал китаец, выводя его из раздумий и воспоминаний. Багаж Чилдана уже стоял на тротуаре.
Он машинально расплатился. «Да, весьма вероятно, что клиент господина Тагоми чем-то походит на майора Хумо, по крайней мере, — сыронизировал Чилдан, — с моей точки зрения». Ему приходилось встречать уже столько японцев… Низеньких, приземистых, сложенных, как борцы. Попадались и похожие на аптекарей. Затем — владельцы карликовых деревьев… И молодые — вроде и не японцы вообще. Со временем у него выработалась собственная классификация. «Клиент господина Тагоми — наверняка представительный торговец с филиппинской сигарой в зубах».
Позже, стоя с чемоданами у входа в «Ниппон Таймс», Чилдан вдруг с ужасом подумал: а если этот клиент — не японец? Его образчики рассчитаны исключительно на японский вкус…