— Тяни на обочину, — не выдержал Логинов, — там помягче.
— На подушке спят, а кулак подкладут.
Тягач мотнуло. Ушаков примолк и тут же застопорил машину, схватил кувалду и — в дверку. Логинов хотел спросить, куда, но, увидев, что палец из трака наполовину вылез, примолк. Вот глазастый Ушаков. Прокопий забил палец, вернулся, бросил в ящик кувалду, снова погнал тягач. И только забежали за релку, сразу открылась Амга. «Как квашня перед выпечкой, — подумал Логинов, — вот-вот через край тесто полезет». Хотя до реки еще было далеконько. Логинов разглядел на льду гусей и опять зашебутился, полез за сиденье.
— Да сиди ты, — упрекнул его Ушаков. — Когда щипать твоих гусей? Не егозись.
— А чем черт не шутит, налетят, потом кусай локти.
Михаил все же достал ружье. Ушаков косился на Логинова, нервно передергивая рычаги.
— Как махну рукой, стоп!
Ушаков покивал, дескать, ладно. Но еще за полверсты до берега гуси снялись и умчались вниз по реке.
— Говорил тебе, — упрекнул со вздохом Логинов, — трещишь, как пулемет. — Михаил, казалось, забыл, зачем и куда они едут.
— А что я, выхлопную трубу кепкой заткну, так по-твоему?
— Я не говорю — кепкой, но тише можно. С тобой, Прокопий, одна морока, таких гусей упустил, — зашебутился Логинов. — Стоп, — ухватил он Ушакова за локоть.
Прокопий рванул на себя реверс, тягач встал.
Михаил спрыгнул с гусеницы и пригнулся к земле. Ушаков видел, как он где по-пластунски, где короткими перебежками добрался до кустов. Ушаков вначале решил, что Михаил спятил, но глянул на речку — у закрайка плавали утки и не замечали непрошеных пришельцев. Прокопий уже различал, как птицы веером ставили хвосты — гонялись друг за дружкой. Далеко, подумал Ушаков, не достать из ружья. Михаила он потерял из виду. И тут раздались один за другим два выстрела. Ушаков подождал секунду и подъехал к реке. Логинов, по уши в грязи, подошел к тягачу.
— Кажется, одного селезня захватил, — сказал он, продувая стволы.
— Помирать полетел, — прокомментировал Ушаков и спрыгнул с гусеницы.
Походили по берегу, потоптали закрайки. Было такое впечатление, что река только их и ждала: стоит им ступить на лед, как она тут же подхватится и понесет их в море Лаптевых. Логинов с тоской поглядел на противоположный берег. Через реку чернела полоса зимника. Он забрел в воду, пересек заберег и выбрался на лед… Ушаков закинул ему лом.
Логинов походил-походил, потыкал ломом лед.
— Давай, Прокопий, шуруй прямо по колее, — показал Михаил и направился к тягачу.
— Ты не ходи сюда, — крикнул Ушаков, — иди вперед, щупай дорогу.
Михаил не понял, заартачился.
— Что ты думаешь, я боюсь? Если что, дак вместе…
— Спорить теперь будем? — оборвал его Ушаков. — А вдруг промоина? Лыцарь какой мне нашелся, — ворчал Прокопий.
Резонно, подумал Логинов и, тыкая впереди себя ломом, пошел к другому берегу. Лед глухо треснул. Логинов оглянулся. Пронька уже карабкался тягачом на лед, направляя машину за Логиновым. Михаил прибавил шагу, потом побежал. А у самой кромки лед осел и рассыпался, сверкающий звенящими иголками. Михаил хорошо видел, как тягач с трудом выкарабкался на берег. Ушаков остановил машину, вылез на гусеницу.
— Ну, теперь можно и пожевать, — сказал Ушаков слегка охрипшим голосом и взялся за котелок.
Логинов положил ему свою руку на руку.
— Пожуем на ходу, ладно?
Ушаков внимательно поглядел на Логинова, отложил котелок. Михаил, уже на ходу, резал хлеб, колбасу, подавал Прокопию, ел и сам. По-быстрому заправили тягач и без останову добрались до базы. Поселок был тих и торжествен. На домах трепетали красные флаги. На проводах через дорогу висели лозунги.
Ушаков повернул прямо на базу. На базе сторож развел руками, вряд ли кого теперь найти — все опечатано. Логинов побежал искать начальство. Пока Ушаков осматривал тягач, заправлял машину горючим, прибежали Логинов с начальником базы, подъехал водитель на автопогрузчике. Тут же перебросили на «пену» двигатель, еще один взяли про запас — начальник базы раздобрился и все удивлялся, как проехали.
— Может, останетесь, чаю попьете?..
— В следующий раз обязательно, — обещал Логинов.
И тут же развернулись в обратную дорогу. Михаил нет-нет да закроет глаза, вздремнет, где поровнее дорога, и то уже голова не держится, в глаза хоть спички вставляй — закрываются, и баста, а вот как Ушаков дюжит, вторые сутки в этой трясогузке, — не может постичь Михаил.
Совсем немного времени прошло, как они тут проехали, а уже не узнать Амгу. Подтянулись к самой воде, вышли из кабины — стоят, смотрят на реку: лед на плаву сам по себе, не касается берегов. Как только ледоход не начался? Там, где выбирались на берег, зияла черная полынья.