Скрепя сердце, отправился Пьер на очередную встречу, предвкушая малоприятные повороты в течении реки. Предчувствие не подвело его.
Мария Андреевна ожидала его при входе в нумер при полном параде. Его попытка поцеловать спутницу успехом не увенчалась – она отстранилась от него, он почувствовал, что от нее веет уже не холодком – холодом.
– Как прикажешь это понимать?
– Что именно?
– Брось прикидываться! Ты меня прекрасно понимаешь! Если помнишь, в начале отношений я сразу поставила условие, что уйти от мужа я не могу, и не потому, что не хочу, а потому, что связана обстоятельствами, главное из которых – дети. Я не хочу, чтобы он оставил меня и их без содержания. Я не хочу возвращаться в Саратов, где было захудалое именье моего батюшки. Я не хочу и не могу изменить свою жизнь еще и потому, что мне, в отличие от тебя, важное мнение света, окружающего меня общества. Даже если я брошу его – куда мне деваться потом? Делить с тобой радости студенческого быта? Полагаю, что в данном случае счастливы не будем ни ты, ни я. И тебя кажется тогда все устроило. Я ошибаюсь?
– Нет.
– А помнишь ли ты второе условие, которое я поставила? Тогда я напомню – ты не можешь, не имеешь права заигрывать с кем-либо и принадлежать кому-либо еще. И если в дальнейшем мой супруг умирает, то мы воссоединяемся с тобой. То же происходит, если он оставляет меня по своей инициативе. И вот – когда мы уже почти подошли к этому, я узнаю о том, что у меня появилась соперница?! Да еще кто?! Гимназистка! Ты в своем уме?
Он молчал, опустив глаза в пол.
– Конечно, теперь тебе нечего сказать. Только зная об этом и самонадеянно полагая, что в этом городе ты сможешь сохранить такую яркую подробность своей личной жизни втайне от меня, ты еще строишь планы на моего мужа?! Как я после этого, по-твоему, должна поступить?
Он ничего не ответил, лишь подняв на нее исполненные слез глаза.
– Оставить тебя – первая мысль, закравшаяся мне в голову…
«Вот было бы хорошо… Из двух зол это лучшее, до которого ты могла додуматься…»
– Но нет! Этого будет мало! Ты хоть понимаешь, что предал меня? Понимаешь? – она властно взяла его за подбородок и потрясла им в воздухе. Он согласно и обреченно кивнул, пребывая в ужасе от того, куда только могла завести шальная мысль разгоряченную женщину. – Ничего ты не понимаешь. А поймешь ты только тогда, когда тебе так же нанесут удар по больному, по самому больному месту, которое только существует в твоем бесчувственном теле! И место это мне известно. Его имя – революция.
Он похолодел. Слезы, наигранно пущенные, вмиг остановились. Он смотрел на нее, не сводя глаз. Что она задумала? Понимает ли она, как опасно все то, что она говорит и что творится у нее в голове?!
– Я решила рассказать обо всем мужу. О готовящемся покушении на государя и о твоем в нем участии.
– О чем ты говоришь, о каком покушении? – не помня себя от страха, бормотал Шевырев.
– О том, в каком я лишь заподозрила тебя, а ты сознался всем своим видом! И для коего ты намеревался использовать моего мужа! Не думай, что ты такой великий актер и сумеешь провести женщину, а тем более меня. Отныне и впредь опыты ставь только над своими курсистками!
– Ты… ты хоть понимаешь, что ты говоришь?! При всей абсурдности сказанного, понимаешь ли ты, насколько это опасно???
– Что я слышу? Ты пугаешь меня? Студент-революционер пугает жену князя? Ты ли это?
Она приложила свою холодную как лед руку к его лбу и пристально посмотрела ему в глаза. На минуту ему показалось, будто он в горячке и все, что здесь происходит, происходит не с ним, а с кем-то другим. Не помня себя, он вылетел на улицу и как оглашенный добрался до дома – полупешком, полугалопом…
Пока пришел в себя и осознал все, что только что случилось, наступил вечер. Сумерки опустились на город, успокаивая его треволнения и усмиряя все кипящие в столице днем страсти. В такое время размышлять было лучше всего. И одна мысль его все же посетила – что, если уехать? Забыв его, потеряв его из виду, возможно, оставит она и свои жестокие планы, отпустит хоть на какое-то время идею отмщения, которая сейчас так ни к чему. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон… Да, непременно, так и следует поступить. А пока написать об этом. Написать всем. И ей в первую очередь.