Поскольку присвоение происходит в конкурентных столкновениях (уступать-то никто не хочет – уступка ведёт к неизбежной гибели!), очевидно, качество и количество его объектов, т.е. что и в каком количестве может быть присвоено (и реально присваивается), находится в довольно тесной зависимости от вооруженности, а это последняя, как и вообще все свойства живого, довольно жестко диктуется внешним окружением, конкретными особенностями внешней среды.
Условия обитания всех высших животных, исключая человека, изменяются достаточно медленно (катастрофические изменения вроде знаменитого падения метеорита около 70 миллионов лет назад ведут к массовому, если не тотальному, вымиранию), вследствие чего все их свойства, в том числе и вооруженность (естественная, дополняемая, скажем, у обезьян примитивным оперированием простейшими естественными орудиями), находятся практически на одном и том же уровне и если и изменяются, то достаточно медленно и незначительно через механизм сравнительно неторопливой биологической эволюции посредством дифференцированного успеха выживания и размножения (естественный отбор).
В противоположность этому люди, даже на самых ранних этапах своего становления, систематически используют ранее присвоенное и соответствующим образом преобразованное в процессах последующего присвоения, преобразования и использования, неуклонно увеличивая свою вооруженность. Рано или поздно преобразованию начинает подвергаться сама среда обитания человека, в первую очередь его жилище – на первых порах пещера.
Сравнительно быстрое изменение среды обитания требует столь же быстрого изменения свойств ее обитателей, из которых изменяться в требуемом темпе может лишь вооруженность (на основе все более изощренного преобразования присвоенного), сопровождающаяся соответствующим изменением функционирования.
Таким образом, оба процесса друг друга поддерживают: активное изменение (преобразование) внешней среды (жилища и ближайшего окружения) требует роста вооруженности с соответствующей коррекцией функционирования (и получает его), рост вооруженности с коррекцией функционирования приводит к росту присвоения, преобразования и использования присвоенного (в том числе и важнейшего элемента среды обитания – жилища). На языке современной кибернетики это называется положительной обратной связью.
В итоге эволюция у человека получает принципиально новое направление: рост степени воздействия на внешнее окружение путем изменения функционирования сложившегося типа животного с неуклонным расширением и преобразованием используемой экологической ниши. Вначале в дополнение, а затем и на смену эволюции биологической приходит эволюция технологическая с ее куда более высокими и все возрастающими темпами.
И именно этим можно объяснить ту разительную незначительность изменения физического облика человека, которая имеет место на протяжении последних нескольких десятков, сотен или даже больше тысяч лет.
Итак, ретроспективный факторологический эволюционный анализ (вот для чего, оказывается, в конечном итоге нужно понимание механизма эволюции!), как представляется, достаточно убедительно показывает, что единственным сообществом, в котором мог существовать человек, едва только еще становящийся человеком, могла быть только первобытная обезьянья пещерная колония, а единственно возможным способом присвоения формирующегося человека мог быть только „коллективный“ способ совместного присвоения такой колонии.
И сейчас, спустя уже много тысячелетий, присвоение человека по своей сути остается точно таким же – совместным. Изменились только масштабы и соответственно техническое оснащение. Если на заре существования человека субъектами присвоения являлись относительно немноголюдные первобытные сообщества, вооруженные примитивными (с нашей сегодняшней точки зрения) орудиями, то теперь ими, как правило, являются многомиллионные сообщества людей, объединенных в государственные и даже надгосударственные образования во всеоружии достижений современного научно-технического прогресса вплоть до оружия массового уничтожения и космических средств ведения войны.
Конечно, можно сказать, что проведенная реконструкция самых ранних этапов становления и развития общества достаточно умозрительна и не слишком обоснованна. Но уж во всяком случае она не более умозрительна и не менее обоснованна, чем ссылка А. Смита на „охотничий народ“ с достаточно развитыми меновыми отношениями, столь развитыми (!), что их можно сравнить в высокоразвитыми отношениями современного А. Смиту буржуазного общества (см. цитату в конце предыдущей главы), а ведь именно она лежит в основе всей современной экономической науки. Да и любой другой экскурс в столь ранний период развития человека по необходимости будет страдать подобными недостатками. Однако необходимость этой реконструкции достаточно очевидна – она дает адекватное понимание самых глубинных механизмов формирования экономических отношений человеческого общества. Это не считая таких „мелочей“, как решение вопроса о причинах и механизме возникновения прямохождения, уяснение причин практического отсутствия биологической эволюции у человека, причины и механизмы формирования звуковой речи, выявление зарождения эволюции технологической, а также, как будет показано несколько позже, эволюции и социальной, которые сами по себе достаточно интересны, но в данном случае не являются объектом приоритетного рассмотрения.