После окончания института Лариса вернулась в Ленинград и работала там поначалу в какой-то издательской организации, а затем редактором сценарного отдела на «Ленфильме». В один из приездов своих в Ленинград я позвонил ей, и мы погуляли по Ленинграду. О работе ее на «Ленфильме» я узнал гораздо позднее из воспоминаний известного сценариста Анатолия Гребнева, который отзывается о Ларисе очень хорошо.
Позднее группа пополнилась мужчинами. В нее пришли демобилизованные из армии уже учившиеся на РИФе до войны Юра Бем и Коля Сикорский (последний – на второй курс), а также новички – участники войны Миша Приваленко и Юра Лесков.
Занятия начались с диктанта, который нам дал Константин Иакинфович Былинский, тогда заведующий кафедрой русского языка и проректор института по научной части (вторую должность он, возможно, займет чуть позднее). Диктант был очень трудным. Былинский называл такого рода диктанты зубодробительными.
– Посмотрим, знаете ли вы грамматику, – сказал он.
Результат оказался плачевным. Лишь единицы сделали меньше двадцати ошибок. Мне удалось не превысить десяти. Не потому, что я был таким уж грамотеем, а потому, что обладал неплохой зрительной памятью. Этим результатом я был, конечно, очень горд. Хотя гордиться, собственно, было нечем. Нас сразу поставили на место, чтобы не заносились. Стало ясно, что до образцовой грамотности, обязательной для редакторов, нам явно далеко.
Диктант был затравкой для того, чтобы мы прилежно изучали грамматику и стилистику русского языка, как базу редакторской работы. Полагаю, что такое воздействие он на нас оказал.
Наши преподаватели
Оглядываясь сейчас, с высоты более чем полувекового опыта работы, на то, как было поставлено обучение в институте, могу уверенно сказать, что лингвистическая подготовка была очень хорошей. Это определялось составом преподавателей, которых Былинский сумел привлечь на свою кафедру.
Лекции по лингвистическим дисциплинам на нашем курсе читали он сам (язык газеты, литературное редактирование), Дитмар Эльяшевич Розенталь (синтаксис русского языка), Вячеслав Анатольевич Мамонов (фонетика и орфоэпия русского языка), Михаил Васильевич Светлаев (историческая грамматика русского языка). Это были известные всей стране языковеды, знатоки своих предметов.
К.И. Былинский был соавтором книги «Язык газеты». Эту книгу, как и второе издание его книжечки «Основы и техника литературной правки», я приобрел, как я уже писал, в книжном магазине Гизлегпрома на Кузнецком мосту, который я еженедельно посещал, так как там продавалась литература по редакционно-издательскому делу. Дело в том, что редакция полиграфической литературы, выпускавшая эту литературу, входила в то время в состав Гизлегпрома.
Обычно, как я уже писал, я отправлялся туда в воскресенье, после похода по основным книжным магазинам центра Москвы вместе с группой книголюбов – охотников за новыми книгами. Но однажды, когда я захотел побывать в этом магазине (позднее он стал магазином № 33 «Москниги») в будний день, то заблудился и никак не мог найти Кузнецкий мост, чем был очень поражен. Ходил вокруг да около, пересекал, по всей вероятности, и Кузнецкий мост, но никак не мог его признать, а спросить, по своему обычаю, не решался. Так и уехал домой, не побывав в магазине. Позднее очень удивлялся, как это я умудрился заблудиться в трех соснах. Но что было, то было.
Лекциями Константина Иакинфовича не все студенты были довольны. Наверно потому, что их трудно было записывать. Они всегда были импровизацией и строились на примерах всякого рода стилистических и иных ошибок, которые Былинский выписывал на карточки из современных изданий. Примеры были очень наглядными, и К.И., давая волю своему юмору, всячески издевался над незадачливыми авторами и редакторами. Слушать К.И. было очень интересно, а записывать, казалось, нечего. Именно казалось. Потому что на самом деле мы просто не умели разглядеть тот план, по которому его лекции, несмотря на их импровизационный характер, строились.
Впоследствии, читая его книги, я убедился, что, несмотря на сжатость, даже конспективность изложения, например, основ литературной правки в известной его книжечке, в ней содержалось самое главное, самое важное для редакторской работы над текстом. А то, что лекции были пронизаны иронией, настраивало на так необходимую редакторам критичность.