Не могу забыть, как на второй, кажется, год после окончания института столкнулся с Дитмаром Эльяшевичем в коридоре издательства «Искусство», где я тогда работал в корректорской. Он пришел провести занятие с редакторами и корректорами издательства. Увидев меня, он явно обрадовался и, поздоровавшись, сказал:
– Постойте. А ведь я помню, какую курсовую работу вы писали для меня на втором курсе.
Он на минуту задумался и добавил:
– «Согласование сказуемого со счетным оборотом с числительными два, три, четыре». Так?
– Так, – ответил я, пораженный тем, что он удержал в памяти тему рядовой студенческой работы. А ведь прошло более пяти лет. Правда, трудился я над этой курсовой истово, не жалея ни сил, ни времени. Перечитал тьму произведений классики и современной литературы, выявляя, как писатели согласовывали сказуемое со счетным оборотом, включающим числительные два, три, четыре. К однозначным выводам не пришел, но тенденции все же сумел выявить. Этим, видимо, работа и запомнилась Розенталю. А может быть, для него представлял некоторую ценность сам собранный мною языковой материал.
С ним, как и с К.И. Былинским, я много лет сотрудничал как редактор с автором, побуждал его писать для нашей редакции, а потом для издательства «Книга». На этой почве, можно сказать, у нас завязались теплые дружеские отношения. Но об этом уместнее рассказать отдельно.
Полной противоположностью строго логично выстроенным лекциям Д.Э. Розенталя были импровизационные лекции Вячеслава Анатольевича Мамонова по фонетике и орфоэпии. Это были скорее театральные представления. Небольшого роста, с очень подвижным лицом комика, выражение которого менялось с калейдоскопической быстротой в зависимости от изменчивых мыслей и чувств лектора, быстрый в движениях, Вячеслав Анатольевич беспрестанно сновал по аудитории, развлекая нас всякими историями, косвенно связанными с темой лекции. Он любил рассказывать о том, как обучался произношению у выдающихся мастеров художественного слова. Видимо, в прошлом он хотел стать артистом, а может быть, и был им какое-то время. Артистизм ему был, несомненно, свойствен. Пытался он по произношению студентов определить, кто откуда родом, и делал это удачно. Некоторые его советы, касающиеся неудобоваримых сочетаний слов, хорошо запомнились и пригодились в редакторской работе.
М.В. Светлаев, известный языковед, имя которого было на слуху благодаря учебнику русской грамматики, написанному им в соавторстве с С.Е. Крючковым, лекции в буквальном смысле слова читал, т. е. произносил по записям. Материал (историческая грамматика русского языка) был скучный, сухой, а его ценности и важности мы не понимали. Помню, что как ни старался я вникнуть в существо этого материала, сделать это мне не удавалось. Не помню даже, как мы сдавали экзамен или зачет по этому предмету: все полностью выветрилось из памяти, ни малейшего следа не осталось.
Что касается нашей подготовки для непосредственной практической работы в издательстве, то она была, можно сказать, неровной. Одни дисциплины из этого комплекса читались так, что давали всю необходимую основу для работы по специальности. Из других в силу разных причин мы могли извлечь лишь какую-то частицу того, что могло пригодиться на практике.
На первое место я ставлю экономику и организацию издательского дела. Курс этот читал нам Владимир Александрович Маркус. Он был практиком, работал в то время, когда у нас преподавал, заместителем директора издательства «Большая советская энциклопедия». Вскоре, правда, из-за своего еврейского происхождения был понижен в должности до заведующего производственным отделом того же издательства. В издательской кухне он разбирался очень хорошо и старался доходчиво раскрыть нам ее тайны. Лекции, которые он читал нам, стали основой выпущенного в 1949 году Гизлегпромом его учебника «Основы организации и экономики книгоиздательского дела». Этот учебник выдержал четыре издания. Последнее вышло в 1983 году. Все издательские работники послевоенного времени овладевали предметом В.А. Маркуса по его учебнику. Курс его был привлекателен, во всяком случае для меня, своей конкретностью и приближенностью к издательской практике.
Выпускник нашего литературно-редакторского отделения Вадим Соколов, работавший после окончания института в «Литературной газете», организовал в ее редакции круглый стол с целью обсудить проблемы образования и подготовки редакторов. Он собрал на него ряд выпускников РИФа. Естественно, что он пригласил принять участие в этом круглом столе и меня как редактора, готовившего литературу для редакционно-издательских работников. Один из вопросов для обсуждения был сформулирован так: Какой из учебных курсов оказался наиболее практически нужным для издательской работы? Не помню, как отвечали другие участники, но я без колебаний сказал: