Космолета не было.
Я возвратился в отсек, стараясь не поддаваться панике. Итак, я остался один!.. И вдруг невыносимое ощущение полного одиночества обрушилось на меня всей своей страшной реальностью. Бесконечность не вызывает у нас никакой тревоги, когда это абстракция, обозначенная значком "оо" . Но ведь даже маршруты космолетов, даже путь света от галактики к галактике конечны. А как может чувствовать себя человек, обыкновенный человек, которого слепой случай поставил лицом к лицу с бесконечностью Вселенной?.. Мои мысли были прикованы к космолету, который теперь с чудовищной скоростью удалялся от меня. А я... я с той же скоростью удалялся от него, словно стремясь побыстрее скрыться от тех единственных людей, которые еще были сравнительно недалеко от меня в этом мертвом мире бескрайней пустоты. Я вспомнил, что хвостовой отсек, как и некоторые другие отсеки космолета, был оборудован ракетами обратного действия, так что он не просто отделился, он был запущен в направлении, противоположном курсу космического корабля. И кто знает, когда заметят мое отсутствие?
Да и что они смогут предпринять? Скафандр защищал меня от космического холода, и все же мне казалось, что я уже чувствую характерные симптомы замерзания, когда отчаяние постепенно угасает вместе с сознанием. Нечеловеческим усилием воли я стряхнул гнетущее оцепенение.
Хотя я был осужден на гибель, разум и инстинкт заставляли меня бороться, искать спасения. Пока я еще жив и защищен от беспощадной враждебности космоса, я должен сопротивляться смерти, какой бы неравной ни была схватка, в которую ввергнул меня случай. Но сколько я еще смогу выдержать в узком, неуютном помещении, залитом белым, равнодушным светом? Да и стоит ли вообще бороться? Имеет ли мое сопротивление хоть какой-нибудь смысл?
Я стал машинально перебирать хранящиеся в отсеке запасы. Увы, среди них не было почти ничего, что могло бы мне пригодиться. Человек, очутившийся на необитаемом острове, все-таки видит растительность, пусть даже скудную, он может собирать ракушки или ловить рыбу и уж, во всяком случае, может вволю дышать воздухом, тем самым воздухом, который у меня скоро кончится. Правда, я обнаружил несколько банок твердого кислорода, предназначавшегося для нашей больничной палаты, но для меня он был совершенно бесполезен: дышать им можно было только с помощью аппарата, а аппарат находился в амбулатории... Итак, у меня имелся лишь обычный регенератор воздуха с весьма ограниченным запасом энергии. Пищи оказалось и того меньше. Но хуже всего было отсутствие какой-либо радиоаппаратуры, с помощью которой я мог бы связаться с космолетом. Каждое новое открытие причиняло мне острую, буквально физическую боль. Я пытался собраться с мыслями, но они были одна безнадежнее другой, и в конце концов я впал в совершенное отчаяние. Чтобы ни о чем больше не думать, я проглотил две таблетки снотворного.
Проснувшись, я машинально посмотрел на часы, но оказалось, что они стоят. Я завел их, но какую пользу могли они принести здесь, в вечном и непроницаемом мраке космоса?! Разве для меня еще продолжало существовать время в обычном смысле слова? А пространство? Обычные понятия о времени и пространстве исчезли, слившись в единое чудовище, пожирающее мои последние минуты.
Я помнил, что вошел в хвостовой отсек, когда космолет, пролетев недалеко от Юпитера, покидал нашу Солнечную систему. Но сколько часов - или дней протекло с тех пор? И куда я мчался на своем крошечном обломке ракеты?
Как ни странно, в эти минуты отчаяния мне в голову приходили самые нелепые мысли: например, я вспоминал старинную историю о Робинзоне Крузо, выброшенном океаном на необитаемый остров... Я бы отдал все что угодно, лишь бы ощутить под ногами хоть клочок земли, лишь бы избавиться от давящей бесконечности космоса. В течение многих веков имя Робинзона Крузо было символом победы человека над жестокими законами одиночества, символом торжествующей воли к жизни. Но он-то был одинок на земле, среди природы, живой и дарующей ему жизнь. Нет, он, собственно, вовсе и не был одинок: он просто находился далеко от остальных людей. Мое же одиночество было абсолютным, поистине космическим, полным отчуждением от всего человеческого.
Чтобы не потерять власти над собой, я обязательно должен был принять какое-либо решение - все равно какое, лишь бы что-нибудь делать. А ведь так просто избавиться от этого кошмара: открыть тяжелые люки герметического тамбура и впустить в эту крохотную ракушку космический вакуум. И все... Но я еще был жив, и все мое существо мучительно жаждало спасенья.
Я вновь принялся перебирать запасы, хранившиеся в отсеке. Отобрав все, что могло в крайнем случае заменить пищу, я принял большую дозу тонизирующего средства, которым мы обычно пользовались при операциях. Эта доза давала мне возможность в течение двух суток не заботиться о еде. Затем я наткнулся на довольно внушительный запас совершенно ненужных мне солнечных зеркал и большой набор красок. Вид его вызвал у меня горькую улыбку.
В те времена во многих космических экспедициях принимали участие художники - любители и профессионалы, нередко даже известные мастера. Тогда только-только начиналась эпоха космического искусства, и художники были готовы путешествовать целые месяцы и даже годы, лишь бы увидеть собственными глазами пейзажи Венеры и Меркурия или, временно поселившись на каком-нибудь спутнике, писать фантастические хороводы облаков на Юпитере. Кстати, одна из таких картин и заставила нас с Магдой стать врачами-космонавтами. Мы еще не решили, кем быть, и, собственно говоря, даже не думали о подобной возможности, когда неожиданно увидели пейзаж единственной планеты Тау Кита - фиолетовое море, берег, затененный огромными синими деревьями, и небо, по которому плыли три луны. Эта картина, известная на всем земном шаре, была написана выдающимся художником и производила на всех потрясающее впечатление. Она принесла нам образ иного, неведомого мира, который был так похож на наш, но цвета которого обладали столь фантастической яркостью, что перед ними блекли все земные краски. Мы с Магдой тогда как раз получили дипломы врачей.
- Еще две недели поваляемся на пляже,- говорили мы друг другу,- а потом решим, чем заниматься.
Нам уже предложили два места в полярном санатории в Антарктике, и было очень приятно мечтать, как мы будем жить и работать среди ледяных торосов, в стеклянном, залитом искусственным солнцем городе. Были и другие предложения, но, я думаю, в конце концов мы поехали бы туда, на полюс, если бы случайно не зашли на выставку современной живописи, открывшуюся на курорте, где мы проводили отпуск. Когда Магда увидела эту картину, она ахнула, а потом долго молчала.
- Мы должны, обязательно должны увидеть все это собственными глазами!..наконец прошептала она.
В эту минуту решилась наша дальнейшая судьба. Мы поступили на курсы специализации для врачей-космонавтов и через год отправились в первое космическое путешествие. В течение земного месяца мы кружили вокруг Меркурия, стараясь разгадать тайны его литосферы. Через год я вернулся на Землю глубоко разочарованным.
До первого полета я думал, что любая экспедиция в космос - это настоящее путешествие в мир сказок, где мы ежедневно будем восхищаться неведомыми чудесами, легко, как пушинка, опускаться на другие планеты, обнаруживать новые миры и величественные следы иных звездных цивилизаций, а потом, вернувшись на Землю, изумлять человечество своими потрясающими открытиями. Эти фантазии заворожили нас, космическая романтика овладела нами безраздельно, и мы добровольно покорились ее деспотизму, сулящему так много неизведанного и прекрасного.
Однако первая же экспедиция развеяла эти мечты, показав нам трудную и скучную действительность: однообразные дни в космолете, одно и то же неизменное расписание дня, а главное - сплошная, вечная ночь вокруг. Зрелище уплывающей вдаль Земли восхищает только в самом начале. Позже по Земле только тоскуешь. Хотя вокруг простирается необъятность бесконечного пространства, летишь словно по туннелю, окруженный со всех сторон кромешной, непроглядной тьмой. За все время полета мы не совершили ни одной посадки. Да, первая же экспедиция значительно умерила нашу восторженность. Я уже был готов отказаться от должности врача-космонавта и остаться на Земле, но Магда даже слушать об этом не хотела. Первая неудача только раззадорила ее- и именно потому, что не удалось пережить ничего необыкновенного.
- Мы обязаны продолжать, обязаны!- твердила она.- Я должна во что бы то ни стало увидеть Тау Кита!