- Нет, мы не можем так работать. Сядь. Давай посмотрим, что там.
Он сел и стал смотреть на "отвертку" - и оцепенение снова овладело им.
- Что это было, когда ты дернулся?
Лу вспомнил не сразу.
- Это я испугался.
- Чего?
- Того, что там. Дернулся и сильно втянул живот, да. Я забыл про это...
- Попробуй сделать так животом еще раз?
Он сделал, и сразу понял, про что это, и поднял руки, ладонями вперед, останавливая работу.
- Я знаю. Знаю в общих чертах. Но я совершенно не хочу знать подробности. Это опять там, где-то у них, и со мной делают что-то очень плохое.
- Встань, походи.
...
Он снова повторил, что подробности знать не хочет совершенно.
- Сегодня не хочешь, - сказала М.
- Вообще не хочу.
...
- Я понимаю, что все равно придется, видимо, проходить через эти подробности, потому что никак не обойти. Но сегодня мы не будем, как-нибудь потом.
Лу держал руку перед собой и смотрел в нее и говорил, как будто читает записанное на ладони.
- Что ты так делаешь, - спросила М.
Он ответил, глядя в ладонь:
- Это не законченный жест. Надо смотреть в ладонь, так можно не видеть что-то большое, на что не хочу смотреть, и видеть его уменьшенное на ладони, как на маленьком экране. Потом нужно сжать кулак, спрятать и убрать это. Я знаю за собой такой жест, когда говорить о чем-то неприятном приходится, или хочется скрыть свои чувства, в общем, такая штука. Это я не себя прячу от собеседника. Это я прячу что-то от себя.
И снова стал говорить, что сегодня об этих подробностях они работать не будут, повторял это в разных формах и не мог остановиться.
- Ты как будто меня убеждаешь, но я и не собиралась ничего такого делать.
- Я оправдываюсь... Я должен мочь. Вообще все и в любой момент.
- Мачо с ранчо...
И Лу заметил, что кулак, в который он спрятал то, о чем не хочет работать, он упирает в бедро, ну как обычно, caballero.
...
Он смотрел и думал: это "улитка", это опасно, я хочу, чтобы у тебя был ключ. Мой личный код от моей "улитки". Чтобы ты могла вернуть меня оттуда.
Потом он отвернулся и сказал, что почему-то очень хочется плакать.
...
- Из-за того, что мы много ходим в очень тяжелых местах, и приходится много плакать и давать себе переживать много боли, и все на глазах у партнера, в его руках... Я теряю свою позицию равного, я застреваю в слабости, в уязвимости, в своей нужде в поддержке, заботе, защите. Это необходимо и очень правильно сейчас прожить, но я теряю себя, свою взрослую силу.
- Африка - туда же. Молодой, неуверенный в себе... Боже, как я устал. Это все мое, мои реакции, это я - но я уже успел быть другим, это уже мне не по росту. Я очень соскучился по себе самому, взрослому и сильному, уверенному. Я хочу обратно всё то, что у меня уже было там и уже было здесь.
...
И когда М. завершала сессию, Лу подумал, что ощущать себя слабым - неплохой способ защититься от того, что валится на него, как гранитная плита, вместе с пониманием назначения "улитки". Быть маленьким, лопоухим, слабым, дурачком. "Посмотрите на меня, где я и где это всё". Очень надежный способ держаться подальше от страшного. От того, кем он был, что он мог и что с ним сделали в конце концов.
И когда он подумал об этом, ему стало бесконечно грустно. Кажется, об этом ему и хотелось плакать: об этой гранитной плите, о собственной силе и ответственности, о своей судьбе.
Записки сумасшедшего: День субботний
Просто пришли косить траву на большой школьной спортивной площадке рядом с домом, а я как раз почти уснул, я почти никогда не сплю днем, но когда друг спит, я порой тоже задремываю рядом.
И тут они со своим жужжанием и завыванием - почти под окно добрались. И ни туда, ни сюда. Жужжит, воет, прямо под окном, и никак не убирается дальше.
Не знаю, что где перемкнуло, но я оказался в какой-то мутной горячей безысходности. И в ней был текст: это будет слишком долго, ты все равно не выдержишь, какой бы ты ни был сильный и подготовленный, это будет настолько долго, насколько нужно, чтобы оказалось слишком долго для тебя, у нас достаточно времени и ресурсов, когда-нибудь ты не выдержишь.
Пытался отмахнуться, но только сильнее затягивало.
Попытался рассказать другу. Оказалось - почти не дышу; проорался, продышался, потихоньку отпустило.
Косилки продолжали завывать, но мне уже было все равно, как и обычно.
Не мог понять, что так перемкнуло. Меня обычно не раздражают косилки, я могу и не заметить, или выругаться с досады - не более того. Что заснуть не дали - я и не любитель спать днем.
А тут как будто невозможно вырваться из этого, хоть об стену бейся.
- Тебе небось и спать не давали, - сказал друг.
Да уж не без этого. Чего только со мной не делали. Карусель-карусель...
Неокончательный диагноз: Дай мне руку
Он записывает:
"У меня нет слов, чтобы передать этот ужас. Но я и не хочу его никому передавать. Достаточно того, что это произошло со мной".
И все-таки ему хочется не оставаться одному в этом ужасе.
Выписки:
"Чтобы исцелить страдание, нужно пережить его полностью".
Марсель Пруст
Харонавтика: "Никакое ничего"
Сессия N25, 28 августа 2013
М. увидела его, напряженного и сосредоточенного.
- Боишься?
- Боюсь, - признался Лу после короткой паузы. - Я еще дома испугался, когда подумал, куда еду. Сейчас уже не замечал страха. Дома страх был намного острее, потом я отстранился от него.
- Чего ты сегодня хочешь?
Тут Лу удивился: а чего я, собственно, боюсь? Я могу сам выбирать, я ведь и хотел чего-то вполне мирного: о детстве, о Понтеведре. Очень интересно...
- Правда, интересно. Хочешь начать с этого страха?
- Да.
- Где он у тебя?
Лу прислушался к ощущениям.
- В дыхании, в груди. Как будто воздух внутри проходит через охладитель... Там, за грудиной - холод.
Начали работать. Почти сразу - волна слабости по ногам. Дышать стало легче - как будто расслабился, стало спокойнее. И появилось ощущение размытости, отсутствия своих границ. Когда после, уже дома, он попытался описать это ощущение в отчете, ненароком зацепил память о нем самом, и его сильно затошнило, физически, при спокойной голове, только телом.
Он внимательно следил за "отверткой". Пару раз ему казалось, что он падает - как всегда, вправо, по кругу. Он изо всех сил старался удержать вертикаль, но не понимал, удалось ли ему это или он все-таки начинал падать и ловил себя. М. сказала потом, что только лицо "опадало", но сам он в процессе не мог этого понять, все больше теряя способность ориентироваться в пространстве.
И в какой-то момент - очень сильный, но короткий импульс заплакать. Рыдание. Очень коротко.
Они продолжали работать, Лу продолжать терять вертикаль и удерживаться от падения, ему все больше казалось, что у него нет контуров, четкой линии его физических границ.
В этот раз он начал падать раньше, чем в предыдущих сессиях, как никогда быстро. И с каждой попыткой следить за "отверткой" падение наступало все быстрее. И было ощущение размывания... как расширяется газ... теряет плотность... и размывается...
Он никак не мог подобрать слова для этого.
М. сказала ровным, четким голосом:
- Опиши свои ощущения. Давай, профессионал.
Лу подумал еще и ответил:
- Слабость, не связанная с усталостью или плохим самочувствием, не связанная с физическим состоянием. Стоит больших усилий противостоять, удерживать внимание, не размываться.