— Да ты меня не слушаешь? — недоуменно сказала она, замолчала, покусывая губу; сверкнул влажный белый ряд ее зубов, я увидел близко-близко золотящиеся в сумраке ее глаза с чуть дрогнувшими ресницами. — Сказать, почему мне хорошо с тобой? Мне не надо притворяться. Я с тобой — какая есть. Я счастлива, когда чувствую себя сама собой. Вот.
Она заторопилась было уйти, а сама начала опять бродить вдоль полок, и мы опять о чем-то говорили или же молчали, рассеянно перебирая книги, и я слышал ее дыхание, видел близко ее волосы. Я понимал все ее слова, я был согласен со всем, что она мне сегодня сказала, а знал я все же одно, и только одно: если бы вдруг кто-нибудь сумел лишить меня моей любви к этой девушке, то не нужно мне ничего в жизни — ни любви и жалости к старикам, детям, ни стихов, ни облаков над Казбеком, ни работы у станка, ни мужества, ни самой жизни.
Магазин опустел. Солнце за стеклянной стеной было уже низко, и теперь стало видно, какие запыленные эти стекла. Продавец громко кашлянул, застучал костяшками счетов. Кейпа тронула мою руку прохладными пальцами и показала головой в сторону двери. Лицо ее было смущенным. Ей, наверное, очень неловко перед продавцом. Но я — рыцарь, я должен уметь делать так, чтобы ей радостно и легко было смотреть на мир.
Я похватал с полок первые попавшиеся книги, штук пятнадцать.
— Эш-ша! — удивленно и обрадованно воскликнул продавец, подбивая на счетах стоимость. — Да вы, я вижу, настоящие покупатели. Оптовые! А то вчера двое вроде вас выбирали-выбирали книги часа два и купили только одну брошюру. Об опыте осенней стрижки овец. За двадцать копеек брошюра…
Случается, что и у меня в кармане всего двадцать копеек. Но сегодня я настоящий рыцарь!.. Мы с Кейпой рассмеялись и выскочили на улицу.
Самое удивительное началось потом: после такого разговора, после такого душевного и открытого разговора мы с Кейпой не только не сблизились, а стали как бы еще более чужими, чем раньше!
Она встречалась мне часто в нашем поселке, когда фабричные приходят гурьбой во время обеденного перерыва к нам на базарчик. Видел я ее чуть не каждый день и возле фабричной проходной, потому что уже привык торчать с ребятами на наблюдательном пункте.
А держались мы с ней словно совсем чужие. Мы стали стесняться друг друга, понимаете? Разве так бывает, если любовь?!
Я пришел от этого в отчаяние.
Скрыть мне ничего не удавалось. Алим-Гора со мной всегда очень деликатный, он старался делать вид, что ничего не знает, но старался меня развлечь: то приходил в нашу комнату с десятью бутылками чешского пива, то зазывал на рыбалку.
Мути особенно не церемонился.
— От любви можно стать безумным, — объявил он мне, озабоченно почесывая ухо. — Знаешь ли ты об этом?
— Нет, Мути. Я вообще ни разу не сходил с ума и не знаю, как это бывает…
Мути напомнил:
— А знаешь, из-за чего сошел с ума Чаги́рьг, дурачок Дэй-Мохка? Говорят, из-за несчастной любви… Учти это.
— Учту.
— Хочешь, я поговорю с ней? — вдруг хлопнул Мути меня по плечу.
— Отстань от человека, — мрачно вмешался Гора.
Валилась у меня из рук работа. Это заметил даже сам начальник цеха. «Асланов, тебе предстоит идти в армию, — напомнил он. — Хочешь явиться в военкомат с плохой характеристикой? Я тебе это могу устроить».
Хуже всего, что никому нельзя открыться. Почему нельзя, я и сам не знаю. Любовь требует молчания — вот это я себе затвердил. В книжном магазине мы с Кейпой нарушили молчание, хоть и не говорили о нашей любви. И что-то поломалось! Любой разговор вспугивает птицу любви…
Чтобы ко мне не приставали, я уезжал после смены к дедушке в аул. Но и там не легче. Бабушка Маржан заплакала и взялась меня закармливать, потому что от меня, оказывается, «ах висса́в» — «половина осталась», так я похудел.
Я махнул из аула на турбазу и очень об этом пожалел.
— Ты что, влюбился? — сразу спросила меня Бука, спросила почему-то шепотом. — Красивый какой-то стал…
— Ты живой или мертвый? — начал присматриваться ко мне дедушка. — Отвечай же!
От мертвого разве ждут ответа?
— Живой… — ответил я хмуро и хотел уйти в лес, к водопаду.
— Постой. Я же тебя, кажется, еще не отпустил? Запомни, сын свиньи: если ты не перестанешь вертеться возле фабрики, если ты задумал опозорить фамилию Аслановых…
Оказалось, что он ничего не знает! Он думает, что я хочу переметнуться с завода на фабрику, где шьют из шелкового полотна женское белье и рейтузы. Славный тейп Аслановых не потерпит такого мужчину…