— Ты внук Марзи? Жив еще этот старый волк?
Я давно заметил, что о моем дедушке люди чаще всего спрашивают с улыбкой. Он-то не из шутников, держится строго, а то и дерзко. А о нем всегда заговаривают, словно о самом веселом человеке.
— Ни перед кем и ни перед чем не отступал Марзи! — улыбнулся директор. — Передашь ему привет от меня. И еще коня ему передашь, которого ты привел. Старый партизан сумеет выходить этого жеребца…
Директор совхоза позвонил на квартиру нашему директору и сказал, что совхоз дарит заводу коня. Пусть рабочие хоть на турбазе будут иногда повод в руках держать во время своего отдыха, а то скоро совсем забудут, что из крестьян вышли…
— И сколько же ты людей на полевые работы потребуешь за коня? — послышался в трубке голос нашего директора. — Сколько инструмента вытянешь и запчастей? Спасибо, спасибо крестьянству за коня. Дай-ка трубку нашему парню.
— Пятьсот человеко-дней и двести станко-часов за тобой по уговору, а сверх того — по рабочей совести! — засмеялся директор совхоза и передал трубку мне.
Директор завода попросил меня отвести коня на турбазу, а клячу, которая у Марзи, пригнать на завод. Она пригодится при озеленении и прочих работах на территории.
Наутро, увидев меня, мои пластыри, Марзи начал ругаться, плеваться, поминать всех наших предков:
— С такой мордой ты собираешься помогать мне на свадьбе, красоваться по телевизору? Добро бы ты был удалым парнем, такому и увечье к лицу…
— Ты лучше пойди и посмотри, какого я тебе коня привел, дедушка!
— Коня? Какого коня? Никогда я пользы не видел ни от твоего шального отца, ни от тебя, ни от твоего завода!
Завод он помянул, наверное, потому, что никак не мог сделать сверлилкой отверстие в черепе тура, чтобы пропустить туда болт для крепления рогов на стенку. Сверло дымилось, кость под ним пожелтела, опалилась, но не поддавалась, как ни налегал Марзи грудью на электросверлилку.
— Чего же ты не сказал, Марзи, зачем тебе сверлилка? Я бы привез тебе победитовое сверло.
— Уффой… — издал дедушка возглас усталости. — Природа крепче всех ваших победитов: тур прыгает в пропасть на свои рога, когда спасается от охотника, и рога выдерживают… Где конь? У кого ты его увел?
Швырнув сверлилку, Марзи ушел смотреть коня, да так и не вернулся. Всю ночь он просидит возле Хунзаха, как я просидел в Дагестане…
…Иван Дмитриевич опередил меня с подарком. На следующий день он пришел в мою смену ко мне в цех. Постоял за моим станком, выточил пару деталей. Потоптался, полез в карман и, не глядя на меня, протянул свою заветную, такую знакомую мне записную книжку с токарными расчетами.
— На, пользуйся, Шамо. И пополняй ее.
— Уезжаете?!
— Скоро. Письма сестры приходят чуть ли не мокрые от слез…
— Дедушка вам турьи рога приготовил.
— Да ну? — обрадовался Иван Дмитриевич. — А я все думал, что бы такое повезти в Сибирь: глянешь — и Кавказ перед глазами… Ладно. Вкалывай, Шамо. Пойду я на боковую…
Меня редко кто хвалит, да и не за что. А тут, верите, так у меня стало на сердце из-за этой записной книжки, словно мне много хорошего в один раз наговорили, хотя ничего подобного Иван Дмитриевич и не произнес.
Но недаром твердят, что плохое спешит наперегонки с хорошим. Не прошло и двух часов после разговора с Иваном Дмитриевичем, как я получил пощечину от Замира… Вот как это было.
Я бегал в общежитие за бутылкой кефира и возвращался по бульварчику в цех. В кустах, на скамейке, сидели ребята. Кто — и не разберешь: темно, скоро полночь. Замир вышел мне навстречу. От него пахло вином, и он покачивался. Кто бы поверил?
— Ты не забыл, мужчина, ведро с водой, которое ты мне опрокинул на ноги? — хрипло спросил он.
— Не забыл. Глупо я поступил, Замир…
— Это пустой разговор. Получай свое. — И он влепил мне звонкую пощечину, как раз по той щеке, на которой пластырь.
У меня только и успела мелькнуть в голове глупая дедовская поговорка: «Ударят тебя кулаком — ответь палкой, получишь пощечину — ответь клинком…» — как из тьмы показалась высокая фигура и кинулась к нам. Вот тут я испугался.
Это же Алим-Гора!
— Шамо, он тебя ударил? Ладно, иди пей свой кефир, если ты такой терпеливый, — отодвинул меня ладонью Алим и поманил Замира, барабаня пальцами другой руки по губе. — А ну-ка подойди сюда, заяц…
— Гора, не лезь в мои дела! — обхватил я Алима изо всех сил.
Алим вдруг удивленно вскрикнул, наклонился и начал ощупывать свою ногу.
— Он ткнул меня чем-то, — засмеялся Алим. — Ушел? Ну, пусть побегает. Смотри, кровь! Сколько я отучаю наших дураков носить ножи. Но чтобы этот заяц так озверел…