Подводит некоторых стариков память и насчет гражданской войны. Я говорил вам уже, что в отряде Серго каждый двор снаряжал у нас партизана. А откуда же, спрашивается, брались ингуши-белогвардейцы, деникинское офицерье? А вот откуда. В одном и том же дворе могли седлать коней для совсем разных дорог: один брат — к деникинцам, другой — к партизанам. Подобных случаев любой правдивый старик насчитает вам не так уж мало.
Мой дедушка Марзи правдивый старик. Я вам о нем еще успею рассказать; это очень вспыльчивый и скандальный старик, он сам частенько не знает, чего хочет от меня и других наших, аслановских. Но уж что-что, а хвастать не любит и другим не дает. Расхваливать при нем всех ингушей подряд тоже никто не посмеет, потому что Марзи не постесняется нагрубить своему ровеснику. «Не понимаю, почему аллах давно не лишил языка таких «патриотов» ингушского народа, как ты? — начинает он гнусавить с презрительной кривой усмешкой (он всегда говорит немножко в нос, если сердится). — Меня-то ты своими сказками не запутаешь, а про уши молодых ты подумал, мужчина? Думаешь, неправда о вчерашнем не принесет вреда сегодня? Принесет! Среди этих молодых найдется не один ленивый да глупый, который станет и сегодня правду с неправдой путать, если наслушается таких, как ты…»
Мне делается стыдно, когда дедушка начинает так грубить. Говорит-то он правду, но приличные старики никогда не бранятся между собой в присутствии молодежи. «Сац-сац (перестань-перестань), Марзи!» — урезонивают старики дедушку. Попробуй остановить его, когда он разойдется! Кончается обычно тем, что обиженный рад уйти подальше, приговаривая: «В молодости ты слыл неразумным, Марзи, и стать другим тебе так и не удалось. Но есть на свете один человек и поглупее тебя: это я, потому что умный не стал бы с тобой и разговаривать».
Марзи не дает уйти, пока не выскажет свое. Он загибает один палец за другим и начинает перечислять все то, о чем забывают сказать хвастливые «патриоты». Белогвардейские офицеры и даже генералы из числа ингушей и чеченцев были? Были. В первые годы Советской власти бандиты в горах были? Были. Хуже того, были бандспособники. Марзи так и произносит: «бандспособники», а не «бандпособники». «Ба-а-андспособники», — говорит он с презрением и считает, что такие люди заслуживали худшего, чем сами бандиты: они из трусости перед разбойниками укрывали их от властей, были людьми вероломными, двуличными.
Люди давно забыли и бандитов, и «способников», а ругательство Марзи продолжает употреблять. Иногда, разозлившись, дедушка кричит и на меня: «У-у, ослиный брат, ба-а-андспособник!»
Загибая пальцы, Марзи говорит о дезертирах, которые были в годы Отечественной войны. О ворах, расхитителях народного добра, любителях нажиться на чужом — разве нет таких людей и сегодня? Говорит он и о тех, кто каждое лето бросает завод, совхоз, семью и подается в Сибирь строить коровники, чтобы сразу урвать большой куш. Не стесняется Марзи сказать и о некоторых девушках, женщинах, которые — слыханное ли это дело в горском народе! — позорят женскую честь непристойным поведением. «У-у, ба-а-андспособники…»
Так что есть, были и есть, плохие люди среди дорогих сердцу Марзи горцев и горянок.
Слово «горянки» Марзи никогда не произносит. Он говорит по-русски: «женский пол». При этих словах его жена, бабушка Маржа́н, обычно настораживается и едко замечает: «Тебе и слова-то эти давно забыть надо было бы! Уж очень хорошо ты когда-то в них разбирался, бандспособник».
Кстати говоря, я должен вам объяснить, кто такая моя бабушка Маржан. Она моя и не моя. Понимаете, тут какое дело. По-моему, мой дедушка Марзи более или менее передовой старик. То есть он не во всем отсталый. Но в прошлом он был по одному пункту невозможно отсталый: имел одновременно двух жен! Он женился сначала на казачке Матрене Гришенцевой, вот это и есть нынешняя бабушка Маржан. А потом женился еще и на ингушке, которая и родила моего отца. Этой моей бабушки — настоящей, родной — давно нет в живых, я ее даже не помню, а Матрена-Маржан жива. Всю свою жизнь я знаю только ее, бабушку Маржан. Она тоже родила дедушке Марзи сына — моего дядю. Он утонул. От него осталась только жена, которую зовут Бу́ка. Очень несерьезная молодая женщина, все время смеется, но без нее я нашей семьи себе не представляю.
Вот такие люди под нашей аслановской крышей, включая казачку Матрену Гришенцеву — нынешнюю горянку бабушку Маржан. «Горку», как сказал бы тот московский поэт, если бы произносил тост за мою бабушку.