Думаете, они за премией не гонятся? Нет, они дальше смотрят. Могут они оба давать шутя и по сто двадцать процентов, но тогда рано или поздно будут повышены нормы… Учить кого-нибудь другого им не хочется потому, что сейчас они оба почти незаменимые, начальник цеха на любые поблажки для них готов. Один уйдет в отпуск или заболеет, другой требует, чтобы сменщика ему не давали. Сам вкалывает по полторы-две смены, иногда до пятисот рублей в месяц выбить может.
— Как ты можешь так вкалывать? — спросил я однажды Сидора.
— Калории.
— Какие калории?
— Жрать надо побольше, — объяснил он мне задумчиво, — вот тебе и вся школа передового опыта. На жратву мы оба не скупимся.
Я не могу смотреть, как едят Гиха и Сидор. В столовой стараюсь рядом с ними не садиться, но они же и в цехе все время что-нибудь жуют. Без отрыва от станка. Сидор глазеет пустыми глазами через сетку в наш цех и наворачивает свиное сало. А у Гихи бывает такой же кусище жирного бараньего курдюка: он свинину не ест.
В обеденный перерыв Иван Дмитриевич просит у меня червонец до получки. Я даю и зову его пообедать в столовой вместе.
— Спасибо, Шамо. У меня с собой бутылка кефира. Заправлюсь и поработаю в перерыв, меня мастер за это пораньше отпустит. На похороны хочу поспеть.
— Червонец для этого?
— Вроде бы и дикость у вас это — давать деньги семье умершего. У людей горе, а вы со своими рублями лезете. Непонятно мне это сперва было. А теперь я просто по-человечески: вижу, что семья в горе осталась да в нужде, — даю. Хоронят сегодня человека, с которым я не один год здесь на заводе работал, тебя тут еще и не было. Он три года проболел, ничего врачи не смогли сделать. Мы ему и из Грозного привозили одного доцента. Осталась у него жена да четверо детишек. Ну что жена… Красильщицей на трикотажной… Дай-ка сахар, я у тебя видел в шкафчике.
— И у Замира вы давали червонец, когда у него тетка умерла?
— Это который Замир? А, контролер ОТК? По соседству живем. И не подумал я давать! Чтобы я таким людям дал? Они же мое и твое мешками тащат!
— Замир, по-моему, не может таскать ничего с завода мешками, Иван Дмитриевич.
— Отец у него заведует совхозным зерноскладом за сто рублей, думаешь? Такую новую домину отгрохал, и в доме всего полно, под навесом «Волга»… Вот говорю тебе, а сам думаю: грех такое говорить. Ведь они со всеми на нашей улице по-соседски поступают, понимаешь. И со мной тоже. Беда у них случилась — позвали. У меня была беда — жену приступ хватанул, — так отец Замира сразу прислал его ко мне на машине, чтобы в больницу ехать. Только вот какая неувязка: назавтра этот отец разворует в совхозе побольше, чем вчера его соседка в поле вырастила.
Я не могу терпеть, если на человека напрасно говорят. Пусть даже на самого плохого. А про Замира я хочу знать полную правду. Я хочу знать, какого человека любит Кейпа, если любит.
— А вдруг это одни разговоры, Иван Дмитриевич? — допытываюсь я.
— А как ты думал? — удивляется он. — Конечно, это только одни разговоры. Не пойман — не вор.
Я отворачиваюсь, Иван Дмитриевич тянет меня за плечо.
— Зря в народе про такое говорить не станут, Шамо. Новый дом и машину на нашей улице имеет не один отец Замира. А говорят только на него. Я заметил у вас знаешь какую штуку? Кое-кто из вас любое может наплести на человека сгоряча или по злобе-вражде. Но насчет взяток и воровства даже самый завзятый сплетник не скажет на безвинного, а если и скажет, то отлетает, как грязь с колес арбы… Это значит, душа у народа неиспорченная.
— Одному вы понесете червонец, другому — нет. Никогда не знаешь, как поступать. Делать, как делают все?
— Все — это и ты, верно? — спросил Иван Дмитриевич, допил кефир, глянул на часы. — Нигде не записано, как человеку на каждом повороте поступать. Нет же таких приказов и инструкций. Спасибо тебе за деньги. На доброе дело мне не жалко. А чтобы мой чумазый рубль рядом с ворованными червонцами лежал, такое мне не нравится… Позови Замира, и при нем скажу.
К Ивану Дмитриевичу звать Замира мне незачем. Мне он самому нужен. Мне хочется знать, есть ли у меня такое чувство, как ревность, и что это такое.
Увидеть Замира в обеденный перерыв можно, скорее всего, в нашем заводском парке. Там всегда хорошее пиво.
Идти по поселку в обеденный перерыв не скучно. Народу — как в Грозном. Девушки с трикотажной косяками к нам специально приходят. Кто на базарчик, кто за газетами к киоску. А скорее всего, потому, что у них на фабрике парней — раз-два и обчелся.