Такой пир у нас бывает не часто, и все равно я всегда удивляюсь, как мы здорово живем. Правда, у нас три зарплаты, но живем все-таки на три дома: аул, турбаза, завод. Наверное, здорово выручает нас то, что у дедушки из любого дела получается «бе́ркат» — добрая прибыль, благоденствие, не знаю, как сказать. Про него в ауле говорят «ка йол» — «удачливая у него рука». На турбазе он завел себе несколько овечек, во дворе у нас тоже хозяйство: корова, куры, индейки. Сено дедушка косит на горном склоне сам. А огородов даже два: в ауле и в моем материнском доме. Конечно, тяжелую работу на огородах не позволяют делать старикам ни я, ни Бука, ни многочисленные аслановские родственники. Когда соберем картофель, дедушка отвозит весь излишек в город на базар, там картошка из нашего района всегда нарасхват. Благодаря бабушке — русской женщине — у нас бывают такие соленья и варенья, что вся родня приходит лакомиться!
Иногда дедушка едет в лес, нарубит воз-два ивняка для плетней и продает. Из самых тонких прутьев бабушка плетет корзины для сбора совхозных початков кукурузы; ей за это платят.
Никто не удивляется, если Марзи пойдет на охоту и возвращается с тушей дикого козла.
Мне совестно, что два таких старых человека все время работают. Они сами не желают по-другому. Когда я об этом заговорю, Марзи обрывает меня: «Э-э, брось. Я-то работаю только для того, чтобы ты пример видел, не был бездельником. А кусок чурека и без этого нашелся бы».
Все, что я сберегу от зарплаты, я отдаю бабушке. Так поступает и Бука. Я никогда не знаю, что там делается в бабушкиной кассе, но думаю, что эти деньги тратятся только на меня и на Буку. В основном на нее, потому что ей надо рано или поздно замуж. Кое-что перепадает и мне.
Гордые старики в нашем доме! Родственники очень стараются им помочь, но приходится делать это осторожно, под разными предлогами, а то Марзи рассердится.
Все шло у стариков хорошо, а вот теперь — болезнь бабушки. Сейчас, кажется, все в порядке. На радостях я могу как следует поесть.
Бабушка, смотря на меня, сияет, поживее шевелится на подушках. Похоже, что силы у нее прибывают прямо на моих глазах, хотя ем-то я, а не она.
Во дворе цокот копыт. Это приехал на турбазовской лошади дедушка. Я не успеваю выскочить, чтобы подержать стремя, входит дедушка и с ходу начинает:
— Выскакивать во двор надо в тот же миг, как топот коня услышишь! А вдруг бы это гость въехал? Теперь уж сиди, жуй.
Бабушка с гордостью жалуется дедушке, что родичи идут и идут и тащат всякое, уже девать некуда: кто — мед, кто — индейку, кто — свежий творог, а молоко буйволиное принесли такое, что кинжал в него поставь — стоять будет. Каждый попроведал…
— Это мои родичи, из моей фамилии. А твои где? Вино пьют у себя на Тереке с утра до вечера?
— Аким сегодня приедет, вот увидишь. Такого брата поискать! Он всегда чует, когда со мной беда.
— «Чует»… — хмыкает Марзи. — А давно я что-то твое казачье племя не видел.
Бабушку наш Марзи украл в 1920 году из казачьей станицы на Тереке. В самый разгар гражданской войны в наших краях.
— «Казачье племя»… — повторяет бабушка слова Марзи. — Твое счастье, что не попался ты казакам, когда украл меня!
— Лежи, рано тебе вставать, — ворчит дедушка и осторожным тычком в плечо заваливает бабушку на место.
Он садится рядом с ней на низенькой скамеечке и начинает отделывать огромные, в размах рук, рога горного дикого барана — тура.
— Что, в подарок кому-нибудь готовишь? — спрашиваю я, потому что знаю: у дедушки множество самых неожиданных, удивительных знакомств и дружб и в нашем городке, и в Грозном, и в Осетии.
— Твоему Ивану Дмитриевичу подарок, — отвечает дедушка. — Ты же говорил, что он скоро уедет? Пусть помнит о наших горах, если он и вправду тебя чему-нибудь умному научил, хотя я этого пока и не замечаю.
— А у тебя ума много было в его годы? — спрашивает бабушка, и я вижу, что ее так и тянет сегодня на воспоминания; наверное, потому тянет, что она побывала вблизи «райского района», как называет Марзи «тот свет».
— Что, Марзи был в молодости не очень? — подхватываю я бабушкины слова, на всякий случай отодвигаясь от Марзи. — Как же ты за него согласилась выйти? Он же не связанную тебя похитил?
— Чистый хулиган он был, твой Марзи. Я его как увидела в первый раз на коне, загляделась. А он это тоже приметил. Они приезжали своим ингушским отрядом к нам в станицу, объединяться с нашими красными партизанами. Тогда Аким и напоил твоего дедушку. Напились они, джигитовку со стрельбой затеяли, пока командиры их обоих не повязали.