Выбрать главу

Стекла целые. А при взрывной волне они бы вылетели.

Цирценис заметил на моем лице недоверие и заволновался:

— Взрыв! Именно взрыв. Буммм! И хрустальный звон…

Все ясно. Проболтался Цирценис: вазы-то на столе нет! Он ночью спросонок кокнул хрустальную вазу. Наверное, опять захотел курятины и кокнул вазу. А черепки мог спрятать в чемодан.

Мне сразу стало стыдно от такой своей нехорошей мысли. Нельзя плохо думать о людях. Все же я решился спросить:

— А ваза… которая с курицей, помните? Она не могла… повредиться?

— Кто? Курица? — беспокойно спросил Цирценис.

— Ваза.

— Ах ваза! Я спрятал ее в тумбочку письменного стола. В ней, между прочим, еще много курятины.

Он полез было доставать вазу, но я крикнул:

— Стойте! Не трогайте…

Какой-то необычной мне показалась ваза. В потемках тумбочки не очень хорошо разглядишь, но одно ясно: ваза перестала быть прозрачной. Как будто покрыта мелкими-мелкими капельками воды. Похоже на густую росу. И хрусталь какой-то распухший, рыхлый, это и на глаз видно.

Я осторожно взялся за краешек вазы. Он отломился, остался у меня в пальцах, как комочек рыхлого льда! Ну, такое я никогда не видел и не слышал… Стоит себе хрустальная ваза, круглая, со всеми своими гранями и насечками, золотятся в ней поджаренные кусочки курицы. А трогаешь вазу — она мягкая. Словно детишки только что слепили ее из рыхлого снега или из белого сырого песка. Так и рассыпается…

Цирценис тоже тронул вазу и стал рассматривать свои пальцы, не верит своим глазам.

Я наконец понял, в чем дело. Взрыв и превращение вазы в пыль — причина одна! Ваза устала и взорвалась. Есть такое свойство у металлов, я это помню еще по своей учебе в ПТУ: металл устает. А хрусталь разве не может устать?

Металл устает тихо и никому не жалуется. А хрусталь капризный, у него нет мужской выдержки, хотя, я слышал, немного металла в него для стойкости добавляют. Окись серебра или что-то в этом роде. И вот ночью ваза, не выдержав усталости, взорвалась с шумом ружейного выстрела.

— А ведь утром тот молодой человек придет за ней, — говорит Цирценис, достает бумажник, пересчитывает свои командировочные денежки. — Как вы думаете, Шамо, сколько может стоить такая великолепная ваза?

На этом он и попался. В его собственной польской книжечке имеется прямая инструкция: «Если мы разобьем или испортим, будучи в гостях, вещь, то деньги взамен не предлагаем ни в коем случае».

Наверное, нет на свете человека, который знает весь этикет. Даже такой специалист, как Цирценис, допустил ошибку! Один — ноль в мою пользу.

Я вежливо даю совет:

— Не вздумайте платить. Не полагается!

Рассчитываться с Мути буду я. Интересно, сколько же эта ваза стоит? Рублей пятьдесят? Сто?

Я думаю, не следовало угощать гостей курятиной в такой вазе. Это вообще смешно, когда курица — в хрустале.

Но люди же хотели, чтобы все было покрасивее! Обидно, когда ничего из такого желания не получилось и осталась только хрустальная пыль.

Пойду досматривать свой сон. Может быть, мне удастся еще раз увидеть Кейпу.

КАКИЕ ПАРНИ НРАВЯТСЯ ДЕВУШКАМ

— Ты что, оглох? — слышу я над ухом чей-то нетерпеливый девичий голос.

— Извини, Таня, задумался… — говорю я и останавливаю станок, а потом ни с того ни с сего вдруг спрашиваю: — Скажи, Таня, какие парни девушкам нравятся?

— Ты бы с утра чего-нибудь полегче спросил, — почему-то смутилась Таня. — И потом, как можно говорить о парнях вообще? Нет же такого стандарта. Тебе хочется знать, нравишься ли девушкам ты?

— Нет-нет, Таня. Ну, вот Замир…

— Замир? Он может произвести впечатление. Галантный. И красивый.

— Это главное?

— А что главное? Полторы нормы на станке выполнять? Мне нравится и Юра, и Алим-Гора. Я на любой заводской пикник еду, если едет Алим-Гора. При нем никто слова лишнего себе почему-то не может позволить. Думаешь, боятся его силы? Нет, ребята у нас не пугливые. Какая-то надежная твердость и мужская заботливость о слабых у него есть. И чистота… Ну? Покончили с производственными вопросами? Тогда приглядись вот к этому колпачку. Учти, я тебе это по комсомольской линии говорю.

— Так. Пригляделся. И вижу, что он ко мне отношения не имеет.

— Знаешь что, Шамо, у тебя ни одного рацпредложения! Это тебе известно? Так вот, колпачок сверлилки. Для его изготовления мы делаем шесть операций: вырубить заготовки, сделать вытяжку, выточить два винта, сделать на них резьбу, затем нарезать на них фрезой шлицы, наконец, пробить отверстия для этих винтов. Шесть!