Я кинулся к навесу, курица в моих руках обреченно кряхтела, а я слышал слова старика, обращенные к невестке:
— Быстро приготовишь курицу и накормишь дагестанца. А пока будет вариться, пройди по кварталу, передай мои слова: пусть все по очереди режут дагестанцу кур, чтобы у него каждое утро и вечер было горячее. Пока курица варится, отнеси ему чайник чаю. Иди, ты свободна.
Она забрала у меня зарезанную курицу, с оглядкой на старика прошипела мне:
— Чтобы ты сгорел! Самую лучшую поймал. Выслеживал, да?
Старик похвалил меня:
— Умеешь резать. Ты бы и овцу смог разделать? Я думал, вы там, на заводе, от всего крестьянского отвыкли…
— Старики не дают забыть.
— А мы сами, как видишь, забываем. Этот дагестанец хоть и наемный здесь, а все же гость. Спасибо тебе, мальчик, что напомнил о нашем долге. Я тут первый виноват. Когда молодежь ошибается, виноваты старики: не научили, не подсказали.
— Я пойду поработаю за него, пока он погреется?
— И это ты разумно решил. Только будь осторожен, со стен колодца камни будут сыпаться на голову. Рыл-то этот колодец когда-то я. Там до самого дна земля каменистая… Поработаешь, зайди ко мне, если найдешь минутку. С молодыми тоже бывает о чем поговорить, если они такие рассудительные, как ты.
Дагестанец сидел на своем чурбачке и уже пил, обжигаясь, чай из большой жестяной кружки. По-моему, он так радовался, что даже не соображал, чем я собираюсь заняться. А я надел его сырую телогрейку, обмотал голову мешком, поверх этого тюрбана напялил железный «шлем» с наплечниками. Видно, шлем сделан из старой, проржавевшей выварки для белья. Сделан как попало: здесь поджато, там стянуто проволокой. Впору мне оказались и резиновые сапоги с рваными голенищами.
Кто же у Бадави верховым помощником? Э, да он настоящий рационализатор. Ему никто наверху и не нужен: ведро с камнями стукнется краем вот об эту планку и вывалит содержимое за край сруба. Стой себе на дне колодца и регулируй снизу веревочками…
Жутковато мне было опускаться вниз по веревочной лестнице. Знаю, что наверху люди, солнце, а все равно как в детстве, когда ночью ходили на спор в болотистую низину.
Лишь бы лягушек здесь не оказалось. Бывают они в колодцах или нет, никак не могу припомнить. Знаю только, что если есть лягушки, значит, и вода чистая. А в колодцах она всегда чистая.
Воды на дне немного. Потому и приходится расчищать, углублять колодец, чтобы ее стало больше.
Бадави врубил концами в стенки колодца толстую доску, на ней можно стоять, чтобы не очень мокли ноги. Края подборной лопаты подогнуты, получился полуковш. Черенок лопаты короткий, можно развернуться в этой тесноте.
Я наполнил ведро мокрой галькой и песком. Начал выбирать веревку. Ведро поползло вверх, тяжело колыхаясь в воздухе. Отверстие сруба кажется отсюда замочной скважиной. Никаких звезд в этом кусочке неба я не вижу, да и не до них мне, я слежу, не летит ли сверху камешек. Едва успел уклониться: камешек сорвался оттого, что ведро царапнуло по стенке, ударил по шлему, потом гулко бултыхнулся в воду.
Пятнышко ведра в белом окошке сруба. Ведро во что-то уперлось краем. Я посильнее потянул веревку. Шорох высыпающейся на землю гальки скатился ко мне вниз, отталкиваясь от стенки к стенке. В светлом проеме показалось темное пятно. Это заглядывает Бадави, я слышу его голос, отозвавшийся внизу эхом:
— Молодец, ингуш! Тяни теперь тонки веревочка, тогда пустой ведро прибежит к тебе.
Поначалу меня пронизывала сырость, руки коченели. А потом я согрелся от работы, перестал замечать, что телогрейка мокрая. Для удобства я даже сошел было с доски в воду, однако ноги занемели, как это бывает, когда переходишь летом вброд горную речку: так схватит ноги, что и не знаешь, к какому берегу спешить.
Вначале камешки летели сверху довольно часто. Один трахнул меня по кисти руки, по самой косточке. А ведь наверху я, кажется, видел рукавицы… Зря не надел. Тут так покалечиться, что у станка работать не сможешь… Я опустил подвернутые рукава телогрейки, чтобы прикрыть руки. Но так было неудобно орудовать лопатой и веревками.
Спасибо, Бадави догадался: в пустом ведре я обнаружил рукавицы. Теперь работа пойдет. Пожалуй, весь интерес был в том, чтобы ловко разгрузить наверху ведро. Я стал делать это так, что редко какой камешек падал вниз. Наверное, Бадави там подправляет ведро. Так и хочется крикнуть ему, что я буду все делать сам. Пусть сидит, пьет себе чай.