Вдруг вижу страшное дело: ремешок «кошки» у капитана как-то странно торчит в сторону. Лопнул, это точно! Капитан еще ничего не понимает, а что-то неладное чувствует. Льдинки уже перестал считать, все на ледоруб жмет. Втыкает кирку в лед чаще, чем надо. Поспешно воткнет как попало и делает два-три судорожных шага.
Я вскочил на ноги и думаю: как бы это поосторожнее крикнуть капитану, что лопнул ремешок.
Не успел я и рта открыть, у капитана подвернулась нога, «кошка» торчит в бок…
Капитан потерял равновесие, взмахнул руками. Ледоруб вылетел у него из руки, скользнул по склону и исчез в пропасти.
А капитан, будто старается догнать свой ледоруб, мчится вниз по горе, как на коньках. На ногах еще держится, балансирует, словно начинающий конькобежец на катке. Только плохой это каток: под углом в сорок пять градусов. И за обрывом — пропасть!..
Меня будто толкнул кто в спину. Я кинулся поперек крутого склона наперерез капитану. И успел обхватить его за талию. Он даже вроде бы увильнуть от этого хотел: вихлял телом, чтобы сохранить равновесие.
Если бы я не всадил тотчас свой ледоруб в склон, лететь бы через секунду нам обоим километра полтора с края обрыва до дна пропасти.
…Нет, не я был в тех горах на ученьях полка. Не я спас капитана Ященко. А мой земляк, парень из моей родной деревни. Звали его Абука́р. Абукар Сапрали́ев. Ему было тогда ровно столько лет, как мне сейчас.
Спасенный им капитан приезжал к нам; я помню, как наши его принимали. Тихий, ласковый человек, ездить на коне совсем не умеет, а в седло все-таки забрался. Когда корреспондент спросил его, что ему тут больше всего понравилось, он подумал, ответил твердо: «Дети». И потрепал по голове почему-то меня. Наверное, я ближе всех стоял.
Мне не из хвастовства все время кажется, что это я спасал капитана в горах. И не такая уж у меня вольная фантазия. Дело все, наверное, в том, что этот Абукар Сапралиев — его сейчас в деревне нет, он уехал — был полным моим двойником. Точный Шамо! Не тогдашний мальчик, а теперешний Шамо… Ростом на полголовы поменьше меня, очень смуглый (а у меня лицо и волосы светлые). Во всем остальном — моя копия. Даже биография у нас сходная. Жил Абукар с одной своей матерью, как и я. Дядя у него воевал вместе с Заамой Яндиевым, как и Марзи, и такого же партизанского склада человек до сих пор. Самое же удивительное, что Абукар слыл таким же по характеру, как и я. Удалых, бойких, находчивых парней и мужчин у нас зовут «када́й саг». Абукар не был «кадай саг». Молчаливый, «не козырной» парень. В общем, парень вроде меня. Никто в ауле не верил, что он мог совершить в горах такое, пока не увидели в газетах, как генерал вручает ему правительственную награду. Вот такой романтики я бы хотел! В один день стать знаменитым…
„РАДИСТ“ БУНХО УЧИТ МЕНЯ УМУ-РАЗУМУ
Буммм! Дзинннь!.. Вот она, моя романтика. У меня потемнело в глазах от удара булыжником по голове. И шлем не спас. Я нащупал на выварке большую вмятину. Надо, пожалуй, положить под мешковину немножко травы.
— Вылезай! — кричит мне сверху Бадави. — Пасиб, ингуш! Вылезай, а то холодни станешь!
…Холод я почувствовал только наверху, под жарким солнцем. Зуб на зуб не попадает. Руки не ощущают горячую жесть кружки с бульоном.
Зато Бадави не узнать. Морщины на лице разгладились, плечи у него совсем не худые и не острые. Плечистый старикан. Да и не старик вовсе — пожилой мужчина. Легко перешагнул через сруб, отправился вниз на свою вахту.
Я немного согрелся от бульона. Совсем пройдет озноб, если пробежаться к лесу, нарубить жердей, пока Бадави работает на дне колодца.
Завернув за угол, я услышал, как за высоким кирпичным забором чей-то скрипучий мужской голос произносит мою фамилию. Произносит насмешливо, ругательно: «Говоришь, это придумал аслановский щенок? Вот пусть сам и кормит заезжих бродяг. Хоть индюками! А старый козел Бунхо мне тоже не указчик. Молчи, дура! Если я увижу, что ты хотя бы цыпленка в нашем дворе тронула…»
Эти люди, кажется, родственники Замиру. Он-то парень щедрый, а эти — скупердяи. Живут за таким забором, ворота железные, дом как дворец. И жалеют цыпленка! Верите, у меня комом в горле стала та чашка бульона, которую я только что выпил, хоть та курица со двора Бунхо была, не со двора этого вот типа.
…Возвращаясь из лесу с жердями, я еще раз посмотрел на добротный кирпичный забор, каких в деревне мало. Соседи старого Бунхо. Как говорится, плетень к плетню с ним живут, а не чтят его слово: «Бунхо мне не указчик…» Плохо твое дело, Бунхо, если даже в таких мелочах тебе сельчане перечат. У нас, у Аслановых, такого мелкого разговора о цыпленке ни один мой родич не завел бы. Пусть бы только попробовал! Пришлось бы ему иметь дело с Марзи…