Слышал я и одобрительные крики. «Правильное стихотворение, правильное!» — выделялся чей-то тонкий голос.
Особенно поддерживали Кейпу девушки. И не только трикотажницы, но и наши, заводские.
А она стоит себе на ступеньках сцены как ни в чем не бывало, хотя Газзаев машет ей рукой: «Садись! Иди на место!»
К сцене выскочил Хасан, пробовал перекричать всех, а потом неожиданно для всего зала свистнул — два пальца в рот, — закричал в наступившей на миг тишине:
— Не про вас же это! Это стихотворение вообще…
Зал зашумел бы опять, если бы не вклинил свое слово Цирценис. Он прижал обе руки к груди и сказал:
— Потише! Пожалуйста, друзья… Прошу вас…
Люди из «Страны Пожалуйста» засмеялись, и наступила тишина. Если бы опять не Кейпа…
— Нет! — звонко сказала она со ступенек сцены, бросив насмешливый взгляд на Хасана. — Это стихотворение не «вообще».
Зашумели еще больше, чем прежде! Замир сидит, что-то соображает. У многих, вижу, такие лица, словно каждый старается прикинуть, а не касается ли стихотворение его лично? Наверное, у меня тоже было такое выражение лица. Мне, я думаю, тут больше всех надо соображать, потому что Кейпа прямо назвала меня на фабрике застенчивым парнем.
Один парень, фасонистый и кучерявый, он из конструкторского бюро, вышел к сцене, зычно потребовал тишины и начал отчитывать Кейпу. Видно, его коснулся не один какой-то пункт стихотворения. К нему можно, сколько я знаю о нем от ребят-инженеров, применить каждую точку и занятую. Плюс еще один параграф сверх всего: он такой глупый, что начал плести что-то совсем постороннее, путаное.
Кейпа громко засмеялась, а он обиделся, повернулся к залу и глупо пожаловался на нее:
— Видали? Рот не дает открыть мужчине! Между прочим, даже нахальная Ева молчала в раю, когда говорил Адам.
— Молчала потому, что было кого слушать! — ответила Кейпа.
Кучерявый так и остался с открытым ртом, а она пошла на место. Ее реплика всем понравилась, в зале захохотали, захлопали в ладоши. У нас уважают острое и смелое слово.
…И Кейпа, и ученые, и все споры об этикете и стихах отступили для меня через несколько минут назад. Я, Шамо Асланов, был объявлен рупором религиозных фанатиков, хотя мою фамилию и не назвали.
Произошло это так. Газзаев объявил:
— А теперь у меня есть неприятное сообщение, товарищи! У нас в районе состоялся самозваный сход религиозных «авторитетов», на котором принято решение «усовершенствовать» старые адаты и ввести новые…
Сразу настала тишина. Теперь был слышен только голос Газзаева.
Он не стал объяснять слово «адаты». Кому у нас в республике оно не известно? Адаты — это неписаные законы старины, за которые держатся религиозники.
Состоялся сход неподалеку от нашего городка, в небольшом ауле. Съехались на него старики из некоторых ингушских сел и аулов. И вынесли решение из десяти пунктов.
Я слушал Газзаева не очень внимательно, потому что размышлял над выступлением Кейпы и наблюдал потихоньку, как она сейчас держится.
Но потом в речи Газзаева мне стало слышаться что-то знакомое, уже слышанное где-то.
Снизить ставку калыма… Уменьшить размеры подарков на всяких торжествах…
Да это же слова Бунхо, которые старик говорил в беседе со мной! Я же не дальше как сегодня, во время перекура на термическом участке, рассказывал ребятам, какое умное дело шевелится в голове у наших передовых стариков. Некоторые ребята мне не поверили, но все же обрадовались, что женитьба будет обходиться дешевле. Вот и сейчас по лицам многих ребят видно, что они не понимают, зачем Газзаев ругает такие умные пункты решения стариковского схода.
— Есть люди, — продолжал Газзаев, — которые склонны считать решения итого схода чуть ли не прогрессивными. Они думают, что религиозные фанатики наконец осознали вредность многих отживших обычаев. Вы, рабочий класс, не должны попасться на такую удочку! Не уничтожить, а еще сильнее закрепить ценой «уступок» все отжившее — вот хитрая тактика организаторов схода. Районная партийная организация раскусила эту тактику. В самом деле, чего стоит хотя бы такой пункт решения схода, как «снижение цен» на невест? Кого из сидящих здесь девушек не оскорбит такое решение? Ведь ясно, что оно направлено на увековечивание позорного обычая калыма.
Газзаев отпил воду, и голос у него стал еще строже:
— Даже в таком коллективе, как ваш, нашлись отсталые элементы, которые взялись чуть ли не пропагандировать решения схода, захотели стать рупором религиозных фанатиков. Надо приглядеться к таким людям, товарищи!