-Гриша, наперстком не богат? Уж больно сукно толстое, легко не проколешь.
-Возьми, может шилом попробуешь? -и запасливый приятель-"питерщик" протянул Сашке вытертый до блеска медный колпачок.
И тут Александра точно огнем обожгло, вот оно решение: требуется пуля-наперсток, пуля-колпачок! Она свободно войдет в ствол при заряжании, а при выстреле распираемая пороховыми газами расшириться, для того чтобы врезаться в нарезы, и еще желобки бы сделать народе поясков у артиллерийского снаряда, для лучшего контакта. А ведь он видел в детстве такие пули в заводском музее оружейного завода, но не обратил тогда внимания, может попробовать вспомнить? Словно в старой хронике из тумана далекого прошлого в голове медленно возникали картины. Блестящий под майским солнцем шпиль старого здания, огромные часы и высокие неудобные ступеньки под ногами... Монотонный голос экскурсовода заглушают временами веселый крики детей, тут столько интересного, например легендарный пулемет Максима, его можно потрогать руками и представить на минуту себя Чапаевым, где еще увидишь такое чудо. Сашка с трудом пробивается сквозь плотную вату воспоминаний, безжалостно отбрасывая самые яркие моменты, ему надо туда - к неброскому стенду в самом дальнем углу. Вот они родимые, лежат под стеклом, образцы пуль для шестилинейной дульнозарядной винтовки выпуска бог весть какого дремучего года, и в самом деле первый два похожи немного на портновскую снасть, а вот третий более напоминает современную пулю от мелкашки, только калибр поболее и коническая выемка в донце. В ту далекую пору по сравнению с другими экспонатами, эти побелевшие от времени свинцовые цилиндрики никаких чувств в душе маленького Сашки не вызвали, но выходит запомнил, даже название оказывается в памяти отложилось - система Минье. Уж не этими ли игрушками в Крымскую войну наших солдатиков убивали, очень может быть, как тогда говорили: "У них ружья аглицкие, а у нас казенные".
Александр кинулся бегом в мастерскую, забыв вернуть приятелю наперсток, даже шинель не накинул. Где эти чертовы формы, где пулелейки, лихорадочно шарил он по ящикам и шкафчикам. Вот они, слава богу железные не чугунные, значит поддаются обработке. Придется помучатся, расточного станка у него нет, только простейшие слесарные инструменты, да ручной буравчик по металлу. Но зима длинная и весна в этих краях тоже снежная, пусть уйдут месяцы не беда, главное теперь его винтовка превратиться из бесполезной красивой игрушки в грозное оружие. Сослуживцы под конец даже стали коситься, что то это с этим "городским" приключилось. Все люди как люди, время свободное есть, так бегом в кабак или к "гулящим" бабам, а этот день и ночь в мастерской пропадает. Сашка приложил тогда максимум усилий и к апрелю добился первых положительных результатов, никогда ранее с ним такого не случалось, природная лень словно улетучилась. Скоро снег растает, солдат снова начнут обучать, должны быть и стрельбы, хотя бы у застрельщиков, на остальных обычно порох и дефицитный свинец не тратят. Он уже собирался было обратиться к непосредственному начальнику с предложением провести сравнительные испытания винтовки и гладкоствольного ружья, но тут судьба подкинула неожиданный сюрприз.
Неожиданно в конце апреля Денисов велел Сашке подготовиться к поездке в губернский город, требовалось получить там в интендантстве боевые припасы и другие расходные материалы. Пришлось взять у Бауэра пистолеты и короткое ружье на всякий случай, разбойников в округе не было, но не исключена была встреча с оголодавшими за зиму волками. Говорят в прошлом году зимой эти твари сожрали крестьянина вместе с лошадью. До "Губернии" добрались без приключений разве что порядком замерзли, а далее штабс-капитан отпустил Сашку с денщиком, а сам нарядившись в парадный мундир, отправился наносить визиты местной военной администрации, так здесь принято. Губернский город был весьма похож на уездный, но имелись и существенные отличия, уезд был одноэтажный. Здесь же дома были как правила в два этажа, с легким мезонином, очень красивым, по мнению губернских архитекторов. Местами эти строения казались затерянными среди широкой, как полноводная река, улицы - только вот воду заменяла непролазная грязь и для перехода на другую сторону требовалось сперва найти брод. Нескончаемые деревянные заборы местами выводили к небольшим кое-как мощеным пятачкам, и здесь было заметно движения народа и экипажей. Попадались почти стертые дождями вывески с кренделями, бубликами и сапогами, кое-где с нарисованными синими штанами и подписью "Аршавский портной - Парыжские моды", где магазин с картузами, шляпами и надписью: 'Иностранец Федор Васильев и сыновья'. Толпился веселый народ у знакомой все солдатам вывески "Питейный дом", слова грубо намалеваны поверх вылинявших имперских двуглавых орлов. Слышался пронзительный бабий визг, мат и звуки ударов, жизнь била ключом и кому-то попадало по голове и видимо и по другим частям тела тоже.
-Вора пымали, бьют. -пояснил нашему служивому встречный бородатый мужик в странном киверообразном картузе и лаптях на босу ног, попутно обдав Сашку невыносимым ароматом сивухи. Незаметно Александр выбрался почти в центр города, местный театр вероятно не функционировал, парадный вход забит досками, может быть очаг культуры закрыли на ремонт. Зато напротив было весьма таинственное и соблазнительное заведение, да там так прямо на вывеске и было написано "Заведение". Сунулся было туда, но не пустили...
-Куды прешь, не вишь токмо для господ! -взревел медведем зверообразный швейцар в ливрее и демонстративно захлопнул тяжелую дверь перед самым носом.
Пройдя дальше он очутился на небольшом рынке, где прямо на улице стояли столы с грецкими орехами, мылом похожим на пряники и пряниками, весьма похожими на мыло, а также всякой мелкой всячиной. Еще один "Питейный дом" попался далее, здесь вроде никого не бьют, только пьянчужка в рваном чиновничьем мундире дрыхнет возле порога, интересно здесь вытрезвитель есть - надо будет спросить у Денисова. Пошатавшись таким образом по городу целый час и найдя ничего особо интересного, все тоже самое что и в уездном городишке - даже вывески на лавках и кабаках словно один и тот же художник изготовил, он отправился по указанному штабс-капитаном адресу.
Дом, где ранее жил вдовый дьякон, Александр нашел сразу - последний в улице, но на двери висел внушительный амбарный замок. Пытался заглянуть в окно но через плотные занавески ничего не разглядел, только в одном углу заметил лавку с вышитой подушкой и войлочком. Когда стоял в раздумье, откуда-то донесся сильный женский или может быть даже детский голос, певший под звуки фортепьяно. Такую музыку в последний раз наш герой слышал при других обстоятельствах и в другом времени.
"Значит не ошибся, верно та о которой Денисов говорил - "моя соловушка", но как же туда внутрь попасть?" - в недоумении застыл Сашка. В высоком садовом заборе, что примыкал к дому, виднелась небольшая калитка. Он потянув за веревочку и откинув невидимую железную щеколду, открыл было дверь и тотчас же захлопнул обратно, вовремя увидев кинувшегося навстречу огромного пса. Мохнатый сторож с разбегу врезался в дверь, та аж пошатнулась и грозно зарычал, как бы предупреждая, что незваным гостям тут совсем не рады. Вскоре за забором раздался женский голос:
-Чего, служба надобно, кого ищешь?
-Штабс-капитан Денисов послал с запиской и велел здесь его дожидаться.
Калитка со скрипом открылась. Молодая женщина в накинутом на плечо мужском армяке держала за ошейник большую мохнатую псину, которая при виде Сашки разом успокоилась и умильно завиляла хвостом.
-Чего служивый испужался? Дозорка наш на солдатиков не кидается, это ен эдак играет тока. Пошли наверх до барыни.
Перед ними по дороге лежал запущенный яблочный сад. Вдоль глухой боковой стены дома шла вглубь протоптанная дорожка. Александр следуя за спутницей завернул за угол и увидел садовый фасад в шесть окон. Против него за круглой клумбой серела старая скамейка. Здесь голос певицы звучал уже в полную силу, и красота его повелительно остановила бы кого угодно.
Однако к "соловушке" в это раз Александр не попал, решительная служанка отобрала записку и сильным тычком отправила его на скамейку, там мол дожидайся. Девица мощная попалась в добрый центнер весом, не иначе кухарка - профессиональны признак, эти худыми не бывают, только и подумал он потирая ушибленный бок. Вскоре пение оборвалось, стало слышно, что женщины в доме что-то обсуждают и смеются. Теперь сквозь занавески смутно увидел молодое лицо, обрамленное темными локонами, светло-лиловое платье, пожалуй надо поклониться немного что-ли, а то еще обидятся. Местные нормы этикета так и не вошли еще до конца в поведение нашего современника. Пока он прикидывал, что делать дальше, появилась в дверях уже знакомая молодуха.