-Полк стой! Вольно! -прощальной музыкой в ушах солдат звучит долгожданная команда. Блестящее представление подошло к концу, тут за пределами города нет больше зрителей кроме ворон и галок рассевшихся на березах вдоль дороги. Полчаса дано на отдых и подготовку к дальнейшему движению. Колонна на глазах преображается, точно змея скинув красивую парадную шкурку в пользу более удобной и практичной повседневной. Первым делом избавляются от неудобных мундиров фрачного покроя, их аккуратно складывают и вместе с ранцами отправляют в обоз. Погода стоит прохладная, летняя жара еще не наступила, поэтому "прусские" мундиры по старой, еще с петровских времен традиции, заменены шинелями надетыми прямо поверх нижних рубах. Бесследно исчезли и новенькие, заведенные только в прошлом году кивера с кокардами, на головах служивых теперь красуются простые полотняные серые колпаки с кисточками - появились сразу две тысячи с лишним в меру веселых и злых Буратин. По команде обер-фицеров снимаются штыки, а ружейные замки бережно обертываются чехлами для предохранения нежного механизма от грязи и влаги... праздничная бутафория и показуха закончились, впереди долгий и тяжелый поход.
Александр, с разрешения начальства одел свою старую армейскую панаму, один из немногих предметов уцелевших с момента его "провала" в прошлое. Джинсы и рубашка давно уже износились во время работы в оружейной мастерской и превратились в бесформенную ветошь, разве что молния перекочевала на ширинку форменных солдатских полотняных штанов, да штормовка превратилась в чехол для винтовки. Что еще осталось из вещей? Совсем немного, только ремень офицерский кожаный, да кирзовые сапоги, они намного легче, удобнее и долговечнее казенных, специально сохранены для такого дела. Сослуживцы тоже переобулись, кто в свои "домашние" сапоги, кто в поршни - примитивную кожаную обувь, кое-где и лапти с онучами на ногах солдат появились, это же поход а не парад и ноги следует беречь.
-Ишь лодырь, сапога собственного своего не имеет! -распекает солдата капитан Терентьев в третьем батальоне. Лопоухий рязанец из недавних рекрутов, оправдывается, что крестьянам летом босиком привычнее ходить, а сапожный товар у него как положено заготовлен и лежит в обозе.
-Где же я возьму обувку, ваш благородие Трифон Терентьич? Рекрутам не полагаитси денег, а человек я не мастеровой, хрестьянин.
-Пианствовать по трактирам меньше надо, у справных солдат всегда все есть, хоть первую роту взять для примеру! -привязался строгий капитан, -Пшел в строй бездельник!
Последний взгляд на унылый провинциальный город, с которым за пять лет уже свыклись и снова вперед. Ротный командует "песню запевай" и Федор снова рвет глотку:
-Аты баты шли солдаты! Аты баты на войну!!!
-А нам бы ба-а-а-а-абу, нам бы бабу! Нам бы ба-а-а-а-а-а-а-а-абу хоть одну! -дружно подхватывает и тянет рота, офицеры вокруг командира полка смеются, хорошее начало...
-Что же ты братец такой похабщине нашего Федора обучил, нешто там у вас там такое на походе пели? -Штабс-капитан Денисов добрался до Сашки и учиняет допрос, -Велено же было патриотические песни! Как хорошо про серые шинели было, токмо слова местами непонятные...
-Ваше благородие, Федька ведь не автомат музыкальный из кабака, где монету в щель закинешь, на кнопку нажмешь, и по заказу поет-играет. Что на душе у человека, то и выходит песней.
Дорога затягивает, дорога покоряет, первые три дня шли весело с ухарством, и с безобразиями: задирали проезжих купцов и мелких помещиков, пугали баб и девок по деревням... Но затем веселье стало постепенно убывать, лица похудели и осунулись, молодые парни словно прибавили лет по десять в возрасте. "Эх яблочко куда ж ты котишься, к егерям попадешь - не воротишься!", докатились всем стало понятно, что предстоят нешуточные испытания, по сравнению с которыми все прежние трудности проходят по разряду "пустяки и развлечения".
...............................................................................
Типичная сцена в селе Х, точнее в усадьбе Х, сколько еще таких будет на пути никто не знает. Пока одни воины зубоскалят с деревенскими бабами и девками, другие времени даром не теряют. Худой, высокий и испитой хохол Кучеренко, главный остряк второго батальона, дурачился в пыли у самого крыльца людской на хозяйственном дворе. Он напялил на себя какую-то рогожу, шатался, изображая пьяного, да так усердно, что действительно оступившись свалился в сточную канаву. Доморощенный артист повозился там и полез назад, за собою он сосредоточенно тащил, зацепив веревкой, старый березовый чурбак.
-Каспада, сичас путит мусика!.. Пашалста, нэ мэшайт! -объявил он, изображая из себя иностранца и присел на лавочку возле ворот.
Вокруг толпились нижние чины и многочисленные обитатели помещичьего двора. Хозяин усадьбы не удостоил гостей вниманием, за что и будет обязательно наказан. Кучеренко, с рогожею на плечах, возился над своим чурбаком, словно медведь на ярмарке. С величественно-серьезным видом он положив обрубок на колени задвигал около торца рукою, как будто вертел воображаемую ручку шарманки, и хрипло запел:
-Зачем ты, безумная... Трр... Трр... Уу-о! Того, кто... уээ! Трр... Трр... завлекся... Трррр...
Он изображал испорченную шарманку до того великолепно, что все кругом хохотали: дворовые мужики, девки, бабы и солдаты.
-Каспада, пошалуйтэ пэдному тальянскому мусиканту за труды.
Денег у пейзан нет, поэтому гонорар получается яблоками, огурцами, яйцами и другой нехитрой снедью. Пока сельские ротозеи обступили хохла-артиста, его сослуживцы уже успели взять обычную дань с богатой усадьбы, у барина много...
-Господин полковник, падает дисциплина среди нижних чинов! Снова кур волокут, я устал уже изымать и возвращать хозяевам! -не все зрители оценили "народное творчество" положительно, штабс-капитан сразу понял в чем тут дело.
-Полноте вам Иван Федорович сокрушаться! -полковник только улыбается в густые усы, покуривая маленькую солдатскую трубку, -Нешто вы в походах не бывали? Раз помню в гвардии еще, я роту вел через деревню. Вышли в поле, слышу хрюкает кто-то в строю, глянул туда в середку, а они черти двух здоровущих свиней прихватили. Народ бессовестный к крестьянскому горю равнодушный, то поросей сведут, то теленка или бычка с пастбища по дороге, а уж чужой овес или сено, так завсегда гребут ровно свое. Мои же только парку-тройку курей взяли для заправки супа в котле и не у крестьянина, а помещичьих из птичника.
-Три или тридцать, все едино супротив устава и закона?
-Усадьба богатая, местного барина мы по миру не пустим, мог бы и сам защитников отечества угостить чем бог послал. Ежели будет жаловаться на убыль, так покрою убыток из экономических сумм. -полковник спокоен, он знает, что дальше будет хуже. Не стоит "затягивать гайки" из-за пустяков, мелкие хищения у обывателей - непременный атрибут армейской жизни во все времена.
-Начнут с кур и гусей, а далее до грабежей недалече, а не то и на баб накинуться? -Денисов безутешен, собственного опыта дальних походов у него нет, а из штабов мелкие жизненные неурядицы не видны. Бог с ней с птицей, в самом деле поди пойми кто виноват: лисица, хорек, коршун или солдат?
-Увольте сударь мой, эти разбойничать не будут, ибо по натуре крестьяне и мещане покамест, а не солдаты. До санкт-петербуржских гвардейцев им далеко, про наших славных "донилычей" я уж молчу.
Тают под ногами бесконечные километры разбитых проселочных дорог и столбовых трактов, мелькают точно в кинофильме деревушки, села и небольшие города. Это давно перестало походить на знакомый по срочной службе в СА полевой выход. В этом мире нет ни железных дорог, ни автомобилей, равно и транспортных самолетов. Даже обычные повозки обоза для рядового солдата непозволительная роскошь, он пехотинец, а значит должен передвигаться на своих двоих. В качестве анекдота штабс-капитан Денисов в первый же день им поведал историю, как поручик, сослуживец его батюшки а таком же походе успел влюбиться, жениться и даже обзавестись детьми, разве что там путь у него лежал из Малороссии в Сибирь. Шутка вышла не смешная, Варшава и Кенигсберг конечно ближе чем Иркутск, но как только подумаешь, сколько сотен верст еще надо пройти, так сразу и становиться не по себе.