На лестнице появились Парнс и Фьюри. Щурясь от прямого, нерассеянного света, они спустились к нам. «Привет, Алан! — сказал Парнс. — Что нового? Как дела? Это Билли. Ты его знаешь.» «Привет, Билли!» «Привет, Алан!» Я повернулся к ребятам из моих групп. «Друзья! Вы все знаете, кто это. Это — Ларри Парнс и Билли Фьюри. Поздоровайтесь, ребята!» — сказал я наигранно бодрым голосом. Мне захотелось создать атмосферу дружелюбия и помочь ребятам преодолеть нервное напряжение. Они пробормотали «здрасьте».
Ларри и Билли выглядели на миллион долларов. Запах лосьона, которым они пользовались после бритья, наполнил все помещение. Оба они были одеты в дорогие шелковые костюмы — по тем временам это было эмблемой процветания. Я перевел взгляд на Битлов — поношенная одежда, полу-рваные туфли. В этот момент я внезапно испытал желание защитить моих ребят, сказать им что-нибудь, вроде «Мне наплевать, как вы выглядите. Вы все равно будете самыми лучшими!»
У Билли Фьюри был невозмутимый, угрюмый вид. Таков был его сценический имидж, и, по-видимому, он переносил его и на повседневную жизнь. Наверное, ему трудно было стряхнуть с себя этот имидж. Он был бледен почти болезненной бледностью. Но при этом всем своим видом он как бы говорил: «Я — номер первый. Берегись!» «О'кей, — сказал Ларри. — Начнем, пожалуй. Кого ты собрал, Алан?» «Вон там — Дэрри и Сеньоры. Это — Рори Шторм и Ураганы, Кэсс и Казановы. А вот это — БИТЛЗ.»
Мне показалось, что при слове «БИТЛЗ» глаза Парнса как-то по-особому засветились. Может кто-нибудь посоветовал ему обратить на них внимание.
Когда настала их очередь играть, стало очевидно, что бедный Стюарт не может взять ни одной ноты. Стесняясь, как обычно, и боясь разоблачения, он играл, стоя спиной к публике.
Билли Фьюри вышел из состояния невозмутимости и возбужденно забормотал Парнсу: «Это то, что надо, Ларри. Вот какая группа мне нужно, БИТЛЗ просто изумительны.» Ларри покачал головой, что-то сказал и указал на Стюарта. Билли твердил свое, на этот раз громко: «БИТЛЗ — это то, что надо. Я выбираю БИТЛЗ.»
Когда БИТЛЗ кончили играть, мое сердце бешено колотилось — я надеялся, что, несмотря на Стюарта, Парнс выберет моих ребят, и тогда они пойдут в гору. Битлы улыбались: они видели, как возбужден Билли Фьюри и как он показывал на них. Парнс встал: «Спасибо, ребята. Это было великолепно.» Он повернулся ко мне: «Алан, пусть они сыграют что-нибудь без басиста. Это можно?» Он сказал это так тихо, чтобы никто, кроме меня не слышал.
Бедный Стюарт! Душа у меня ушла в пятки. Парнс заметил большой изъян в БИТЛЗ. Их мощная живая музыка не могла скрыть тот факт, что Стюарт беспомощен на гитаре. Он никогда особенно и не старался, а просто водил пальцами по грифу — по тем местам, где, как ему казалось, должны быть верные ноты. Он не был музыкантом и не стал бы им никогда. Погрузись он в интенсивный курс репетиций этак на миллион лет — тогда, возможно, он мог бы выучиться играть хотя бы «В лесу родилась елочка». Хотя вряд ли. Такого профессионала, как Парнс, нельзя было провести. Он сразу разобрался в Стюарте. Игра была проиграна. Может еще есть надежда? — я видел, что Билли Фьюри продолжает спорить с Ларри, доказывая ему что-то.
Я не торопился исполнить просьбу Парнса: не хотел обижать Стю и расстраивать остальных попыткой разбить коллектив. «Ну так что, Алан? Будем слушать группу без басиста или нет? Давайте побыстрее, у нас мало времени.» Я не мог решиться. Наконец, при всех — Дэрри, Кэсс, Рори и Ринго стояли рядом — я сказал Битлам: «Мистер Парнс хочет, чтобы вы сыграли еще один номер.» «О'кей, Эл. Что играть?» «Видите ли… тут есть одна загвоздка…» Я чувствовал себя подлецом. «Какая?» «Мистер Парнс просит сделать один номер без Стюарта. Только один номер. Из чистого любопытства. Понимаете? О'кей?»
Я чувствовал себя так, словно меня застали на месте преступления, когда я пытался утопить чужого котенка. Стюарт был мне ближе других Битлов. Мы часами беседовали с ним о живописи, о выставках, о его картинах. Он никогда не расставался с этюдником. Он мечтал стать великим художником. Но он никогда не обманывался насчет своей игры на гитаре. Других он тоже не пытался обманывать. Да, конечно, он стоял перед публикой и делал вид, что играет, но при этом так стеснялся, что поворачивался спиной к залу — на 3/4, — чтобы зрители не видели, как его руки совершают бесполезные движения. Он любил Битлов, как братьев. Все они были, как одна семья. И вот я собираюсь разрушить эту семью! Это был один из самых гнусных моментов в моей жизни. «О'кей?» — повторил я.