Но я не стал делать новых попыток: было ясно, как день, что это абсолютно бесполезно. К тому же, я не хотел сеять между ними семена раздора. Придут лучшие времена, появятся другие шансы. Я был уверен: хорошие времена не за горами.
На обратном пути я заехал в порт. Люблю смотреть, как большие корабли покидают порт, выходят в открытое море. Люблю впитывать в себя экзотические запахи заморских грузов, складированных у причала. Здесь подлинная сущность Ливерпуля. Люблю слушать разговоры докеров, наслаждаясь их грубоватым, но теплым юмором. Река Мерси, извиваясь серой змейкой, выкатывалась передо мной в море. Я услышал гудки парохода, медленно плывущего в сторону Ирландского моря, чтобы взять затем курс на Нью-Йорк. В те годы огромные лайнеры перевозили массу пассажиров из одного порта в другой. Я купил рыбы с чипсами и пошел вдоль причала. Учуяв поживу, надо мной закружились чайки. Над Мерси нависла тяжелая грязная туча. Она двигалась в сторону Честера и Виррола. Ни намека на ясное солнышко. Господи, подумал я, какой шанс упустили БИТЛЗ! И я вместе с ними.
Я зашел в портовый паб. Там было тепло и уютно. Слышался гортанный ливерпульский говор и отдельные взрывы смеха. Кто-то затянул матросскую песню, но вскоре она перешла в пьяное бормотание. Я сидел, опустив глаза в свою кружку «черно-рыжего» (это смесь светлого пива с темным «гиннесом»). В паб вошли трое. Одного из них я знал: когда-то он работал у меня в «Джеке» вышибалой, а потом стал портовым рабочим.
«Что с тобой, Эл, мать твою за ногу?! У тебя такой вид, словно ты потерял фунт и нашел пенни. Держись бодрей, так тебя расперетак. На-ка, выпей!» «Спасибо, Харри. Я буду пить пиво. Хотя настроение такое, что не мешало бы нарезаться».
Я начинал чувствовать меланхолию. Нет более меланхоличного человека, чем ливерпулец с большой примесью валлийской крови в жилах. Выпив еще четыре кружки, я повеселел, и Харри уговорил меня спеть песню. У меня не дурной тенор. Когда-то я занимался вокалом, но оставил это занятие из-за болезни горла. Мой учитель предрекал мне удачную карьеру вокалиста, но это уже другая история. В общем, я сел за пианино и спел свою любимую «Розу из Трейли». Где-то в середине я заметил, что публика внимательно прислушивается. Даже пьяные утихли. Я «достал» их. Меня охватило ощущение, столь дорогое каждому исполнителю, когда он чувствует, что проник в сердца и умы своих слушателей и что он, он один контролирует их души. Слезы заструились по моим щекам, и я резко оборвал пение. «А ну вас всех к дьяволу!» — рявкнул я, выбежал из паба, сел в свою машину и умчался в город.
Интересно, сохранился ли у Ларри Парнса тот рисунок, который сделал бедняга Стю в тот день, когда БИТЛЗ сказали «нет»?
Глава седьмая
Что это за охламоны из подворотни?
Впрочем, встреча с Парнсом имела и положительные последствия. Я продолжал держать с ним связь и подписал контракт на «поставку» групп сопровождения для его артистов. Среди этих артистов были Даффи Пауэр, Томми Брюс, Джо Браун, Питер Винн, Дики Прайд и Джорджи Фэйм. Первой группой, которую я услал в дорогу со звездами Парнса, была Кэсс и Казановы. Они вернулись, недовольные скудной оплатой. По этому поводу я имел неприятный разговор с Ларри. Наконец, настала очередь БИТЛЗ отправляться в турне по Шотландии вместе с Джонни Джентлом — по таким шикарным туристическим центрам, как Галашилз и Инвернесс. Я проводил их, пожелав удачи. Через пару дней мне позвонил Ларри Парнс. Он был раздражен. Данкен Маккенна, один из импресарио, жаловался ему на БИТЛЗ: «Какого черта ты прислал мне этих оборванцев?» Он еще не слышал, как они играют, и его недовольство было вызвано исключительно их внешним видом: черными свитерами, джинсами и поношенной обувью. Они приехали, измотанные дорогой и голодные. Маккенна кричал, что вместо первоклассных музыкантов ему подсовывают «охламонов из подворотни». В общем, мы кое-как его успокоили, и БИТЛЗ играли в Шотландии. Но они все время чувствовали недоброжелательность импресарио и сильно нервничали. Другие мои группы, выступавшие в Шотландии, тоже имели неприятности. Они чувствовали реакцию публики, которая проникала через рампу и хватала их в железный кулак. Например, Кэсс и Казановы в буквальном смысле слова спихнули со сцены певца, которому должны были подыгрывать, и сами исполнили его репертуар. Мои группы были сильны, и они знали это. Они презирали свои второстепенные роли, и вряд ли их можно за это винить. Конечно, лондонским певцам не повезло в том, что им пришлось иметь дело с такими буйными, яркими группами. А у моих ребят сердце не лежало к этим бледным лондонцам. Я не хочу предстать шовинистом, но разница между музыкантом или певцом из Лондона и из Ливерпуля такая же, как между блохой и слоном — ничего общего. Вот почему мы в конце концов потеряли работу в Шотландии. Личностные конфликты, столкновение интересов.