- Кто ты, человече? - дал наконец Максим волю своему удивлению.
- Буддист...
- Я это понял: я, конечно, не великий спец в догматическом богословии, но могу отличить буддийскую молитву от христианской! Я имею в виду, как ты сюда попал, на православный семинар?
Вздохнув, Артур вновь уселся в кресло и, пригласив соседа сесть рядом, рассказал свою историю.
- ...Вот, собственно, и всё, - закончил он свой рассказ. - Что ты теперь будешь делать? Сдашь меня церковным властям?
- Каким властям? - не сразу сообразил Максим. - Девочкам-монашкам, что ли? - Он расхохотался. - Насмешил, чудило! Тоже мне, 'власти'! С какой стати мне тебя им сдавать? Какая мне в этом выгода?
- А что, разве всё измеряется одной выгодой? - спросил Артур серьёзно и с долей горечи. - Убеждения разве ничего не значат? Совесть твоя христианская не приказывает тебе этого сделать?
Максим посерьёзнел. Побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
- Совесть у меня скребёт совсем в другом месте, - признался он. - Хочешь знать, в каком?
- Не настаиваю на этом знании, но не протестую против него.
- Красиво говоришь, отец буддийский дьякон... В том, что я и сам - как тебе сказать? - я... я, скорее всего, не православный человек.
Пришёл черёд Артуру раскрыть рот от удивления.
- То есть не то что бы вовсе... - тут же поправился Максим. - Но не то, что называют 'воцерковлённый', это точно.
- И при этом - церковный староста?
- Да, вот так вышло. Эх, Артурка... - Максим вздохнул и сам принялся рассказывать свою историю, которую мы дословно воспроизводить не будем, а перескажем своими словами.
Максим, диктор и ведущий авторской программы на радио, с детства чувствовал, что отличается честолюбием. Всегда ему хотелось человеческого внимания и, чего скрывать, своей 'законной' доли власти, а при этом особых художественных или научных талантов у него не было. Было, впрочем, умение орудовать языком и легко сходиться с людьми, завоёвывать их симпатию. Пользуясь скорее этими двумя умениями, чем знаниями и усидчивостью, он, в частности, и вуз закончил. Работа на радио - прекрасная вещь, ди́ктора слышат многие, но этого ему не хватало, хотелось роли в политике. Ещё в студенчестве Максим вступил в молодёжное отделение 'Единой России', затем перебрался во 'взрослую партию', дорос до первого мелкого поста вроде секретаря первичной партийной ячейки... Но тут для партии наступили нелёгкие времена, дала о себе знать подмоченная 'Единой Россией' на 'грязных' выборах 2011 года репутация. Начальство объявило, что всякому, кто надеется на дальнейший рост в партийной иерархии, нужно избрать себе какую-то публичную сферу деятельности и в ней активно потруждаться, а иначе забыть саму мысль о большой политике. Медицина, к примеру, - хорошая, социально значимая сфера, врач или директор поликлиники в качестве депутата городской думы смотрится отлично. Образование тоже вполне годится. А шоу-бизнес, к которому отнесли радио... нет, на шоу-бизнесе не сколотишь политического капитала! В огорчении собрался Максимка уже вовсе уходить из партии, когда его хороший знакомый со студенческих лет, с недавнего времени заделавшийся целым иереем, то ли в шутку, то ли всерьёз предложил потрудиться на благо прихода: или деньгами пожертвовать, или помочь иными какими своими талантами. Местное партийное руководство идею в общем и целом одобрило: церковь - это вам не радио, это - вера отцов наших, это патриотично, солидно, надёжно и красиво. Тем более что других желающих совмещать религию с политикой не нашлось, оттого любопытно было бонзам из городского совета 'Единой России' поглядеть, что из этой затеи получится. Вот так и заделался Максим Иволгин общинным старостой и секретарём приходского совета, с тех пор усердно участвуя в каждом заседании и при случае даже произнося духоподъёмные речи. Начал он постепенно продвигаться и по партийной линии... Правда, службы новый церковный староста даже теперь посещал много если раз в полгода, но батюшка, тот самый молодой отец Игорь, которого Максим во время óно звал просто Игорьком, на этом особо и не настаивал...
- Слушай-ка, а у тебя как дела обстоят с 'духовным ростом'? - прервал молодой политик свою исповедь внезапным вопросом. Артур поднял брови:
- В каком смысле?
- Ты у себя в приходе или как у вас там называется - кто?
- Инструктор медитации. Тот, кто проводит, э-э-э... службы.
- Так это что ж, целый поп, по нашим меркам?
- Поп, может быть, и не поп, но уж дьякон - это точно.
- Ну ты, однако, перец! - восхищённо присвистнул Максим. - То-то я гляжу: есть в тебе эта профессиональная жилка... А вот если... легко стать инструктором медитации в буддийском центре? Что для этого надо?
- Пройти учёбу, хотя бы заочную, да получить благословение от ламы.
- То есть, по факту, почти что плёвое дело, если знать нужных людей! - глаза у молодого единоросса разгорелись. - Артурка, а скажи-ка ты мне... может, у вас в Питере, в буддийском мире, вакансия есть? Хоть тем же секретарём приходского... общинного, в смысле, совета, а?
- Ты... это всё серьёзно? - Артур еле верил своим ушам. - Ты ведь христианин?
- Да какой я к ядрёной матери христианин! - темпераментно воскликнул радиоведущий. - Я уж тебе рассказал, что я за православный! Нет, ты не подумай: я не собираюсь бросать синицу в руках ради журавля в небе! Церковный староста - это престижно. Я просто - ну как бы тебе объяснить? Поговорку ты слышал о том, что не нужно все яйца класть в одну корзину? Вот я и думаю о том, как бы пораскинуть яйцами, то есть... тьфу ты, чёрт! - расхохотался он вновь. - Смешно, да?
Артуру, впрочем, было не очень смешно.
- Понимаешь ли, Максим, - начал он осторожно: - для любой мало-мальской церковной должности в любой религии, думается мне, нужно исповедание этой самой религии, нужна вера хотя бы вот на столечко. То, что я делаю здесь, на этом семинаре, - актёрство, баловство, комедия масок, и эту маску я обязательно сниму, как только окончится неделя, но даже за эту комедию мне несколько стыдно. А всю жизнь носить маску...
- Вера? - перебил Максим, не следуя за мыслью. - Это чтобы протоколы-то писать - вера? Расскажите это тёте Циле, как говорят в Одессе! Ха-ха! Вера, придумал, тоже мне... И потом, про грамм - это ты зря, честное слово! На один-то грамм православной веры у меня достанет, я же не нехристь какой. И буддийской на грамм достанет. Мне только поосвоиться надо, подучить, что у вас к чему...
- Подучить - великое дело, - вздохнул Артур. - Весь вечер, пока тебя не было, учил чин литургии, ведь в воскресенье мне её сослужить! Если я до того времени не откроюсь, конечно...
Максим растянулся в улыбке:
- Вот не было у бабы забот, да купила порося, правда? Хорошо, что я не дьякон, а только церковный староста!
- Не радуйся раньше времени, мой хороший. Тебе известно, что к литургии не допускают без исповеди? Или это про родную веру ты ещё не успел подучить?
Максим изменился в лице.
- И-и-исповеди? - протянул он. - Ч-ч-чёрт... Я... я не рассчитывал на исповедь! Что же нам теперь делать, как ты думаешь? Как бы нам с тобой отмазаться обоим, тебе - от службы, мне - от исповеди?
- Понятия не имею, Максим! Надо посоветоваться с кем-то, кто в православии более опытен, чем мы с тобой, два... два чистых клоуна, честное слово! - рассмеялся Артур.
- Но-но! - собеседник нахмурился. - Я не клоун! Я - секретарь приходского совета, между прочим!
- Не обижайся: я в смысле меры личной аскезы и степени личной веры.
- А личная вера, знаешь ли, дело тёмное и учёту не подлежит! - парировал Максим.
Друзья призадумались. Одновременно им в голову пришло, что следует признаться в неполноте своей ортодоксии кому-то ещё. Но вот кому? Стали вслух по очереди перебирать кандидатуры.
Сергею? Небезопасно: он хоть и вежливый, но что-то уж слишком, похоже, умный (утверждение Максима), да ещё и националист впридачу. По той же причине отпал и Олег: этот выглядит так, будто за православную веру голову оторвёт. И оторвёт, пожалуй, а как жить без головы? Я в неё, например, ем (снова Максим). Евгению? Нет, нехорошо: клирик, монах, сдаст их чисто из чувства цеховой солидарности. Лизе? Лиза - девочка, оттого не исключено, что в православии смыслит так же мало, как они оба, кроме того, женскую реакцию предугадать невозможно. Ну как эта Лиза - религиозный фанатик? За что-то ведь она победила в конкурсе сочинений, чем-то приглянулась высокому церковному жюри! Что ж, оставался только Жером. Француз, возможно, тоже в родной вере понимает мало и дельного совета не даст, но зато уж ему-то их 'раскрывать' перед православными товарищами нет никакого резона. А и захоти он это сделать - ему, иностранцу, могут и не поверить, решат, что наговаривает на них из непонятных белоэмигрантских соображений. Что ж, на том и порешили: попробовать завтра, во вторник, поговорить с месье Толстои.