- Солгиницын! - с презрением протянул Олег. - Духовный предок ахеджаков!
- Простите, я не перебивал Вас! ...Предлагал эту меру в 'Красном колесе', и даже боялся: не было бы поздно! Не упустить бы срок, в который церковь, замкнувшись сама в себе, окончательно оторвётся от народа!
- О, это был великий печальник о народе, конечно! - иронически прокомментировал руководитель молодёжного клуба.
- Знаете, Олег, с Вами сложно находиться в одном помещении! - возмутился монах.
- Хм! - прочистив горло, призвал всех к порядку Максим на правах председателя.
- Брат Евгений, но Вы же не всерьёз хотите записать в рекомендациях Архиерейскому собору выборность священства! - продолжил Сергей, улучив минутку. - Это пахнет таким радикализмом, что сам Ленин на фоне этого предложения кажется консерватором!
- А Вам, Сергей, не нравится Ленин? - усмехнулся Олег.
- Нет, Олег, мне не нравится Ленин в контексте разговора о судьбе церкви в России! Поражаюсь, что кому-то он вообще здесь может нравиться!
- Ну, действительно, разве может нацпредателям нравиться вождь нации...
- И так ведь вовсе можно дойти до абсурда! - продолжал писатель, не обращая внимания на последнюю реплику. - Представим себе, что Святой престол... виноват, что преосвященный архиерей направляет молодого священника в глухую деревню, где и общины-то никакой нет, где её предстоит создавать на пустом месте! Кто его будет избирать, когда общины нет? Растолкуйте мне, пожалуйста!
- А кто должен будет терпеть иерея-пропойцу, когда она есть? Объясните Вы мне в свою очередь! - парировал монах. - Всякая монета имеет две стороны. Я не настаиваю, не думайте: я тоже вижу отличие, хм, еврейского свободного менталитета от православного...
- ...Холопьего? - уточнил Сергей.
- Я так не сказал! Ваш покорный слуга тоже понимает, что по одёжке нужно протягивать ножки и что не малой группке православной молодёжи под силу изменить тысячелетний порядок. Но уж про выборность дьяконов-то мы можем записать рекомендацию?
Максим откашлявшись, объявил, что проект резолюции уже есть, и прочитал его звучным баритоном. Даже не упоминая дьяконов, проект содержал только слова о 'максимальном содействии приходскому самоуправлению в духе христианской соборности, в том числе, в церковно-административных вопросах'. Эти обтекаемые слова, подобные пилатовскому 'Не виновен я в крови праведника сего' своим сочетанием благих намерений и отказа от подлинной ответственности, понравились многим, лица участников посветлели. Забрезжила надежда на то, чтобы и сегодня закончить послеобеденную сессию раньше срока... Поставили на голосование, руки 'за' подняли Максим, Артур и брат Евгений.
- Не хватает одного голоса, - озабоченно установил Максим. - Олег, ты-то отчего не 'за'?
- Оттого, что этот откровенно слабый вариант кажется мне детским лепетом, - ответил Олег. - Бороться за свои идеи вы не умеете. Вы даже выборность дьяконов сдали. Вот так и всю Россию такие умники, как вы, когда-то сдали... Кому нужен ваш беззубый лай?
- Так за чем дело стало? - удивился Максим. - Сейчас допишем '...Как-то: в вопросах избрания дьяконов из числа благочестивых прихожан, и прочее', и у нас четыре голоса из шести.
- Гм! Пожалуйста... - лениво обронил патриот.
Изменённую резолюцию поставили на голосование вновь.
- Что за чёрт... - пробормотал церковный староста. - Артур, ты... Кто-нибудь может объяснить мне, почему он теперь голосует против?
- Никто из вас не может объяснить, почему, - произнёс Артур внятно и с отчётливым юмором в голосе. - По той причине, что мне объявлен бойкот. Кто же нарушит и спросит? Как же вы против воли большинства пойдёте, уважаемые? Непорядок.
Повисла неловкая пауза.
- Тьфу ты, это невозможно! - буркнул Максим. - В конце концов, неужели мне больше всех надо? Ставлю на голосование простейшую рекомендацию: 'Во внутрицерковном управлении сохранить существующий порядок и поддерживать начинания Святейшего Патриарха'. Кто 'за'? Ну!
Руки подняли он сам, Сергей и Артур.
- Да сколько же! - почти вскипел церковный староста. - Что нам: до второго причастия здесь сидеть? Собираемся без ужина остаться? Господин Толстои, Вам личное время девать некуда? Хотите проблем на пятую точку?
- О ньет, ньет! - отчего-то испугался 'француз'.
- Так поднимайте руку, да порезвей! Та же рекомендация ещё раз. Голосуем! Раз, два, три... да что ж это такое снова-здорово! Отец дьякон!
- Артур Михайлович, не могли бы прояснить Вашу несколько, прямо скажем, вредительскую позицию? - елейно спросил иудей.
- С удовольствием, досточтимый брат и коллега, с удовольствием, - ответил 'Артур Михайлович' так же елейно. - Но только при условии, что бойкот снимается. Вы ведь сейчас и так его по факту нарушили.
Вновь возникла заминка. Олег неожиданно расхохотался.
- Ай, башка отец дьякон, башка! - пояснил он свой смех. - Уделал он вас всех, умники! Ну что же, снимайте с него анафему, не валяйте дурака!
Поставили на голосование 'снятие бойкота с Артура Симонова' и одобрили единогласно со смущённым облегчением на лицах.
- Что ж, я поясню! - немедленно заговорил тот. - Я вовсе не из мелкой мстительности вам старался расстроить ваш не очень дружный ансамбль, нет! Я всего лишь хотел ваше внимание привлечь к простой мысли: волей даже одного человека из нас пренебречь невозможно. Не можем мы, уважаемые участники, разбрасываться здесь бойкотами! Не дали нам организаторы такого права! Только добровольный отказ от участия в обсуждении любого из нас я могу понять. Но общее препятствование недопустимо и немыслимо! Мы семеро здесь представляем нашу церковь в зачатке, точней, малый её слепок и подобие. Подумайте, однако, что и сама церковь наша даже преступников не извергает из себя и не казнит даже убийц лишением причастия! Когда приведут мне в пример графа Толстого, я скажу, что граф Толстой себя этой сопричастности общецерковному делу лишил добровольно. Почему так, почему невозможно отторгнуть от Христа того, кто сам не желает быть от Него отторгнутым? Потому что церковь - не светский суд, и оттого что над земными политическими соображениями в ней торжествует, должна торжествовать высшая справедливость. Как же мы хотим остаться церковью в миниатюре, если сами в себе отвергли этот порядок? Отвергнув его, сразу становимся заурядной группой мирских людей, из которых каждый преследует свои более-менее корыстные интересы. Какое значение для Архиерейского собора имеет воля такой группы? И если всё сказанное покажется слишком возвышенным, наивным, изошедшим из 'горячности молодого сердца' отца дьякона и не относящимся к делу, я простейшее и исключительно земное соображение приведу, которое вы все забыли. Вы забыли, что на протоколе должны стоять подписи всех участников семинара, а без этого рекомендации, принятые нами, недействительны! Чтó вы сейчас обсуждаете и голосуете? У вас нет седьмой подписи, и потому ничего не стóят ваши голоса!
Его слушатели молчали, пряча глаза. Наконец, Гольденцвейг заговорил с некоторой неохотой:
- Надо признать, что... э-э-э, действительно мы не можем играть по собственным правилам, когда правила устанавливаем не мы. Не мы же, в конце концов, создали православную церковь, потому не нам и решать, кто полномочен подать рекомендации Архиерейскому собору, а кто не полномочен. Мы можем, конечно, изобрести сейчас собственную веру и устанавливать её нормы в своё удовольствие, да только кому она сгодится? Оттого Артур Михайлович прав... Вопрос лишь в том, как выйти из этой не вполне приятной ситуации...
- А я, между прочим, воздержался по её бойкоту! - тут же заявил Максим.