— Наверное, так поют сирены! — заметил Рахел юноше с лютней; тот потихоньку трогал струны, словно стараясь запечатлеть на них нежную мелодию.
— Наверное, так! — заключил Эвмон, усевшись; взял двумя руками кувшин с вином и пил на сей раз куда дольше обычного.
Ночь пришла из-за моря на берег, над вершинами гор показался молодой месяц, мерцающие звезды выглянули в свои окошки. Ветер стих, и слышался только ропот волн, бьющих меж скал.
Эгист разыскал в своем чемодане шерстяной носок и натянул его на голову на манер колпака — он побаивался ночной росы; царь сказал, что пора зажечь маяк, и Рахел поспешил исполнить его желание, поручив одному из адъютантов дергать за веревки. Оба государя и северянин с лютней поспешили к ближайшему холму и увидели оттуда зрелище, прекраснее которого им не доводилось видеть ничего в жизни: сначала загорелся огонь маяка, потом он стал мигать, подавать разные сигналы, а затем ветер коснулся своим крылом пламени, и искры Дождем посыпались в воду. Юноша извлек из своей лютни мечтательные напевы, сотканные из шепота басовых струн и веселых неожиданных аккордов примы. Цари вообразили себя умелыми лоцманами, капитанами кораблей, быстро несущихся по волнам в ночи на свет маяка к Флоридским островам, где находится источник вечной юности. В порыве вдохновения Эгист стащил с головы импровизированный ночной колпак и стал размахивать им, приветствуя людей, собравшихся на берегу посмотреть, как великий властелин смело и уверенно правит своим изумительным кораблем, а в пенном следе за кормой то появляется, то исчезает отражение бледной луны. Эвмон зааплодировал, а Эгист сказал, что теперь он вернется на маяк и будет дергать за веревки, тогда его интендант и адъютанты фракийца смогут пойти на холм и посмотреть на огни маяка, пока не кончились дрова.
И, взяв Эвмона за локоть, добавил доверительно:
— Ты же, друг мой Эвмон, если хочешь навестить Эрминию, скройся незаметно, а я скажу всем, что ты отправился в лес посмотреть, какое впечатление производит сочетание мигающих огней и пение соловья, который прощается с нами до следующей весны.
— Друг Эгист, я не боюсь обвинения в прелюбодеянии, ибо нас, царей, по закону нельзя обвинить в этом, однако я предпочитаю сохранить смуглый профиль на фоне белого платка в памяти, а песню Эрминии, удаляющейся в ночи и летящей, как мне чудится, на луну, — в сердце. Возможно, в постели она бы потеряла все свое очарование и потом плакала бы, словно от потери чудесного изумруда.
— Tristitia post coitum[29], — заметил юноша с лютней. — Поэтому-то Святой Тихеарнайл хотел избавить нас от женского общества.
Когда дрова кончились и в окнах маяка перестали мерцать огни, все отправились спать, ибо на следующий день им предстоял долгий путь в сторону города Эгиста, через земли Вадо-де-ла-Торре. Из событий этого дня нам остается лишь упомянуть об одном: Рахел признался интенданту, когда они смазывали заслонки на маяке, что он — доверенное лицо Эгиста, а потому, вполне естественно, знает, отчего бедняжке приходится скрывать свой пол и ездить по горам и долам в мужском платье. Интендант снял шляпу, отклеил усы — и милое личико улыбнулось торговцу зерном. Звали ее Эудоксия, ей постыла никчемная служба — царь ведь вконец разорен; и если бы кто-нибудь захотел на ней жениться, она бы с удовольствием все бросила; после смерти ее шурина — а ждать осталось совсем недолго — жена Хасинто, ее сестра, сможет сама носить униформу. Рахел попросил Эудоксию показаться ему целиком — мужской наряд скрывал ее фигуру, а принимать решение вслепую ему не хотелось. Для начала девушка расстегнула камзол и показала ему круглые и полные груди, что же до всего остального, они смогут договориться о встрече завтра поздней ночью, когда остановятся на постоялом дворе в Вадо-де-ла-Торре — путешественникам там дают комнаты на галерее. Прежде чем приклеить усы, Эудоксия продемонстрировала ему также свой поцелуй, а затем, взяв Рахела за руку, стала спускаться вниз. На лестнице девушка рассмеялась и в ответ на вопрос о причине ее смеха рассказала сирийцу, как два месяца тому назад простудилась и из носа текло так сильно, что усы все время отклеивались. Тогда ее подменил на службе один дальний родственник, и Эгист ничего не заметил. Вот получилось бы забавно, если бы тогда Рахел решил пощупать ту, кого считал девицей, и натолкнулся бы на парня.