Король. Мне надо отдохнуть.
Модеста. На втором этаже готова постель. Я сию же минуту несу грелки.
Король. Сегодня в них нет нужды. Пусть мне обмахивают опахалом затылок, пока я поднимаюсь наверх.
Модеста. У нас есть неаполитанский веер.
Король. Это не нарушит церемониал, капитан?
Капитан. Что вы, ваше величество, мы же на войне!
Король. Совсем забыл. Проклятая война! Покойной ночи, моя сеньора. Как ваше имя?
Донья Инес. Донья Инес.
Король. Для близких я — Сигизмундо. Прощайте!
Донья Инес. Прощайте, сеньор!
Гонец провожает царя наверх, а за ним идет Модеста, обмахивая королевский затылок веером.
Донья Инес и капитан.
Донья Инес. Встречи в ночной мгле, когда уже смолкли все птицы и скрылся месяц! Каждое слово в такие минуты наполняется светом и устремляется к звездам. (Капитан опирается на спинку кресла, где сидел король, и, пока он говорит, донья Инес постепенно приближается, садится и прислоняется щекой к тыльной стороне его руки.)
Капитан. Звезды всегда подслушивают признания влюбленных. Как ведут разговор два сердца? Камешки в речных струях поют свою песню, а рыбы снуют туда-сюда немыми скитальцами. Кто говорит, кто поет в этом мире? Быть может, бабочки, что летят ночью к дому, где горят огни? Откуда взялись слова, льющиеся из моих уст словно в сладком забытьи, — горячие, как искры, легкие, как пух жаворонка, нежные, как лепестки розы, которые облетают, чтобы узнать, с какой стороны веет ветерок.
Донья Инес. Мое сердце — бокал, наполненный до краев!
Капитан. Это другой урок. Сердца подобны кубкам с горячим имбирем. Кто осмелится добавить последнюю каплю, дабы драгоценный напиток пролился через край? Или сие невозможно сделать? Лучше наполнить кубки нашими мечтами, а затем обменяться: ты будешь пить из моего, а я из твоего. Мы узнаем все тайные помыслы друг друга! Дай мне взглянуть, нет ли в твоем бокале алой гвоздики. Я увижу ее своими горячими губами.
Донья Инес. Тонкие губы могут быть признаком жестокосердия! Я узнала их след на бокале, из которого ты пил. Видишь, я уже ждала тебя! Узнают ли твои губы мои уста?
Капитан (выпрямляясь и отходя немного в сторону). Если ты будешь путать уроки, я не смогу продолжать. Мы сейчас повторяли второй параграф сравнения сердец с бокалами тончайшего хрусталя.
Донья Инес (вставая с кресла). Я путаю уроки? О чем ты? Какой еще параграф?
Капитан. Уроки из моей книги. Из-за этой дурацкой войны я позабыл половину и не могу отвечать вразбивку.
Донья Инес. Какая книга?
Капитан. «Собеседник, удачливый в любви». Жена велела мне взять ее обязательно с собой — может, удастся немного подзаработать, помогая писать письма. Но во время войны никто об этом не думал, вот я и путаюсь без конца!
Донья Инес. По книге! Да разве можно уместить любовь в каких-то строчках! Прочь! В написанных словах нет ни капли правды. По книге, великий Боже! (Она убегает, рыдая, вверх по лестнице.)
Капитан. А что плохого в книге? Ее всегда можно отложить в сторону, на любом месте.
Король Сигизмундо был одним из бывших властителей герцогств и доводился Эгисту двоюродным братом, если верить заметкам Филона. Однажды во время страшной бури Сигизмундо спускался вместе с другими беженцами с гор к морю. Люди окружали его со всех сторон, спасая от грозы, — говорят, молния не может поразить помазанника божьего, но, несмотря на это, он потерялся. Через несколько лет в Микенах объявился слепец, который пел шутливые куплеты, подыгрывая себе на треугольнике. Сей инструмент у него был из чистого серебра, и каждая из трех сторон, в зависимости от толщины стерженька, издавала особый звук. Бедняга жил впроголодь и все спрашивал, где находится его страна, название которой он позабыл. Филон, желая воздать почести изгнаннику, умершему в нищете, не рассказал о его злоключениях и несчастьях в своих примечаниях, и солдаты в его пьесе, объявляющие о приближений царя, не могут сказать наверняка, их ли это владыка. Подобная щепетильность встречается нечасто среди драматургов.
III
На том же самом постоялом дворе Мантинео, где жил Эвмон, стирала и мыла посуду служанка по имени Лирия, и хозяин как-то привел ее к фракийцу, зная, сколь сильно его гостя интересуют все истории, связанные с доньей Инес. Он посоветовал Эвмону подарить девушке нижнюю юбку за ее рассказ о том, что случилось в день похорон портного по Прозванию Родольфито. Беднягу везли хоронить в деревню, где родилась его жена, так как у нее было там место на кладбище рядом с часовней, посвященной Святому Прокопио, покровителю охрипших петухов. По дороге носильщики из похоронной команды решили отдохнуть и пообедать, и, поскольку случилось это во владениях доньи Инес, у нее испросили разрешения поставить гроб в саду замка. Фракийца заинтересовало предложение Мантинео, и служанка начала свой рассказ. Девушка с виду казалась хорошенькой и чистенькой, волосы она закалывала в пучок на затылке, открывая маленькие ушки; глаза ее слегка косили, и это придавало ей особую прелесть. Лирия поведала, что донья Инес вышла к ним и распорядилась поставить гроб на каменную скамью, уступая просьбам вдовы. Та, хрупкая и маленькая женщина, начала, как того требуют приличия, плакать по покойнику, и ее прекрасные волосы разметались по спине из-под черного шелкового платка.