- Многовато.
- Не в этом дело. Я же знаю его карты. Он без раздумий прикупает к девятнадцати. И вдруг осторожничает на двенадцати или тринадцати, словно чует, когда ему идет десятка или картинка. Вы представляете? У меня впечатление, что не я знаю карты, а он...
- Гм... И как вы это объясняете?
- Самое удивительное случилось вчера. По ошибке я распечатал неподготовленную колоду. Начал тасовать и почувствовал, что колода не подготовлена. Сменить уже не мог, начал играть. А он, понимаете, вдруг стал играть по самой маленькой. Кончилась эта колода, я взял другие карты, а он снова увеличил ставки. У меня просто голова кругом идет. Я знаю, что это глупость, но у меня впечатление, что он играет уверенно только тогда, когда я играю обрезанными картами.
- Но вы понимаете, что этого не может быть?
- Вот я и говорю, что этого не может быть. - Администратор казино пожал плечами и поправил под подбородком бабочку.
- Он один? - спросил он.
- Да, один, насколько я заметил. Вчера его, правда, подцепила Клер, вы ее знаете, эта крашеная блондинка.
- Казино, Билл, называют храмом случая. Случая оставить свои деньги у нас. Поэтому не будем ничего оставлять на волю случая. Я надеюсь, вы поняли меня?
- Для меня это вопрос чести, вопрос профессиональной гордости. Я должен узнать, как этот кретин проделывает свои штучки.
Администратор вдруг посмотрел на крупье испытующим взглядом.
- Я надеюсь, Билл, что вы откровенны со мной? Насколько мне помнится, у вас семья.
- Трое детей, сэр. Одиннадцать лет честной службы...
- Хорошо, действуйте.
Сидя в такси, которое везло его с аэродрома в Лас-Вегасе в гостиницу, капитан Фитцджеральд щурился от яркого солнца Невады.
Кто мог подумать, что этот сумасшедший со своим сумасшедшим даром начнет выкидывать идиотские штучки вроде требования о предупреждении налета? Или это телепатия сделала его чудаком? Репортер и проповедник - комбинация не совсем обычная. Удрал из города. Может, потому, что знает себе цену и не хочет делиться? Эх, если бы он понял, как они могли бы работать вместе! Миллионеры, они бы стали миллионерами...
- Ваш отель, мистер, - сказал шофер, и капитан взял в руки чемоданчик.
Он не хотел обращаться за помощью в местную полицию. Это было его дело, его личное дело, в котором он был полицией, прокурором и истцом, и чем меньше людей знают о нем, тем лучше.
Капитан стоял перед зеркалом и брился. Обычно в эти минуты он священнодействовал, прислушиваясь к шороху, который производило лезвие, срезая его жесткую, как металлическая щетка, щетину. Но сейчас он даже не смотрел в продолговатое зеркало над раковиной. В глазах стояли такие картины... Вот он небрежно достает из кармана чековую книжку. Не выхватывает ее, словно полицейский пистолет. Он достает ее неторопливо, сначала полезет не в тот карман - только бедняки знают, в каком кармане у них лежат жалкие гроши...
Он вышел в огромный холл "Тропиканы" и наклонился к портье, сидевшему за своей конторкой.
Тот поднял остренькую бесцветную мордочку и вежливо осведомился:
- Добрый вечер, что угодно?
- Да вот, ищу приятеля. Дэвид Росс его зовут,
- Одну минуточку... К сожалению, его у нас нет.
Капитан достал фотографию Росса и прижал к ней пятидолларовую бумажку. Бумажка тут же исчезла, растворилась в пространстве.
- Знакомое лицо, - задумчиво сказал портье. Капитан сунул ему еще одну купюру.
- Да, да, вспоминаю. Шестой этаж, шестьсот сорок два. Сейчас, правда, его нет. Благодарю вас, сэр.
ГЛАВА, В КОТОРОЙ ДЭВИД СНОВА ВЫХОДИТ НА СЦЕНУ
Реклама давно перестала быть заповедной вотчиной художников. Целые исследовательские институты с огромным штатом психологов и физиологов, специально оборудованными лабораториями занялись выяснением вопроса, какого цвета следует изготовлять коробки для стирального порошка, чтобы в сознании покупательницы помимо ее воли возникал образ благоухающей пены, как заставить купить белье или мебель, консервы или машину именно этой фирмы.
Но существует одна отрасль, которая может позволить себе смотреть на рекламу свысока. Это игорная промышленность. Игорные автоматы - эти однорукие бандиты с заманчиво торчащей хромированной рукояткой и вечно разинутой для монеток пастью, ипподромы и рулетки - всем им незачем обременять себя огнями скачущих вывесок или покупать полосы в респектабельных газетах. Сама жизнь работает на них; все вокруг вопиет, просит, умоляет, грозит, взывает: купи. Игорному бизнесу остается лишь молча предложить: выиграй, разбогатей, добейся успеха.
В разные эпохи разные религии имели свои святые места, к которым нескончаемым потоком тянулись пилигримы. Теперь "меккой" для миллионов стали Рено, Лас-Вегас, Лейк-Тахо. Сюда прилетают и приезжают со сладкой надеждой и уезжают убежденные, что в следующий раз им наверняка повезет. Если бы только шарик рулетки остановился не на 34, а на 33... Если бы за длинным столом шмен-де-фера остановиться на шести, а не прикупать еще карту... Но владельцы казино и отелей в столицах азарта, гангстеры и киноактеры, отставные политические деятели и миллионеры сознают свой долг перед обществом. Никто не может упрекнуть их, что они просто-напросто обирают приезжих. Они платят десятки тысяч долларов модным певцам, импортируют из Парижа прямо в пески Невады знаменитый парижский стриптиз "Лидо", в котором представительницы десятка стран символизируют собой единство обнаженных ног, бедер и бюстов.
Дэвид вышел из "боинга-707" и вздрогнул под мягким и сухим ударом невадского солнца. Оно изливалось на землю физически ощутимым густым потоком, и тени казались островками спасения.
Пока он добрался до гостиницы, рубашка прилипла к спине, пиджак начал казаться чугунным. Зато номер встретил его прохладой, которая казалась нереальной после сухого зноя улицы. Он переоделся и сошел вниз пообедать. Он не слышал оживленного гула ресторанной публики, не обращал внимания на то, что ест. Он думал о том, что Фитцджеральд прав, ему нужны деньги.
У него не было четкого плана. Он знал лишь, что нужно много денег, чтобы уйти, исчезнуть из того мира, где капитан Фитцджеральд рассматривает увеличенные фотографии отпечатков его пальцев, снятых с автомата. Капитан знает, что такое вещественные доказательства, прямые улики, он сумеет передать свою уверенность суду присяжных... Дэвид расплатился и вошел в игорный зал.
Он остановился в дверях, оглушенный гулом, В первую секунду он не мог понять, откуда он исходит, и огляделся. Лица игроков были сосредоточены, они молчали, лишь изредка бросая отрывисто:
"Карту, еще карту". И тут же вспомнил: он СЛЫШАЛ мысли всех этих людей, мысли необычайно напряженные, и звук их мыслей был похож на гул разъяренной толпы.
В зале играли в блэкджек, род американского "очко", и, сидя за вогнутой стороной столов, банкометы бесшумно и точно, как катапульты, выбрасывали карты игрокам.
Он подошел поближе к одному из столов. И вдруг понял: несмотря на свою странную способность читать чужие мысли и видеть образы, плывущие в чужих головах, он имеет столько же шансов выиграть, как и любой из этого потеющего от волнения стада. Ведь банкомет сначала сдает карты играющему, а потом себе. Что толку, что Дэвид будет знать, какие у банкомета карты, если не сможет изменить свои?
Неужели тупик? Изо всех способов заработать деньги, читая чужие мысли, Дэвид выбрал только один - казино. Ему казалось, что здесь, в анонимной атмосфере напряженного азарта, ему легче всего будет обзавестись деньгами.
Он вытер выступивший на лбу пот и перешел в другой зал. Вокруг нескольких рулеток стояли кучки людей. "Делайте ставки", - говорил крупье, и шарик рулетки с легким звоном начинал кружиться по слившимся в один призрачный круг клеткам колеса.
"И здесь то же, - с ужасом думал Дэвид. - Какое у меня будет здесь преимущество? Никакого. Крупье не знает заранее, где остановится шарик. Ему это даже безразлично, ведь казино все равно снимет часть общей суммы, проходящей через рулетку".