— Вряд ли он ушел, — сказал доктор Рамос. — Вот его туфли.
Я вышел на маленький узкий балкончик. Там стоял вымокший под ночным дождем шезлонг и валялись окурки.
— Похоже, что он был здесь, — крикнул я и, полностью отдавая себе отчет в мелодраматизме своего порыва, перегнулся через перила. Там, далеко внизу, у фонтана, что-то лежало, а рядом стоял человек и кричал швейцару. Утро было еще раннее, и в тишине звук голоса поднимался на высоту двухсот футов, которые отделяли нас от останков Ларри Резника.
Утреннее заседание отложили, и я оказался втянутым в долгий неприятный спор с Горди Маккензи, потому что он хотел читать доклад по расписанию, в три часа, а мое выступление перенесли на то же время. У меня не было желания уступать после утра, проведенного с полицией в попытках установить, случайно ли упал Ларри или намеренно спрыгнул с балкона. К тому же выяснилось, что в момент падения он держал в руке мои заметки, и теперь листки можно было искать у любой сточной решетки Лос-Анджелеса.
Так что я был сыт по горло. Помнится, однажды Краффт Эрике при мне прочитал доклад, рассчитанный минут на двадцать, за три минуты сорок пять секунд. Я попытался побить его рекорд и почти достиг успеха. Потом пошвырял вещи в чемодан и спустился вниз, намереваясь отправиться домой ближайшим рейсом.
Но портье сказал:
— Доктор Рамос просил вас обязательно повидать его перед отъездом.
— Спасибо, — отозвался я, не зная, как поступить. Впрочем, от меня ничего не зависело — через вестибюль ко мне уже спешил Рамос. Его дружелюбное лицо было озабочено.
— Я догадался, что вы решите уехать, — проговорил он. — Уделите мне сперва двадцать минут вашего времени.
Доктор Рамос, когда хотел, мог быть твердым и властным. Едва мы сели за столик, как к нам подошла официантка, и он, не спрашивая меня, отправил ее за кофе и бутербродами.
— Чип, не убивайтесь… Я очень сожалею о потере ваших бумаг. И не хочу, чтобы вы сдавались.
На меня навалилась усталость.
— О, нет, доктор Рамос…
— Зовите меня Ласло.
— Нет, Ласло, я не сдамся. Пропустив несколько встреч на следующей неделе — можно сослаться на смерть Ларри, черт побери, я на что угодно сошлюсь, лишь бы освободить время! — я постараюсь восстановить их по памяти. Хотя за педелю вряд ли… Мне ведь придется разыскивать некоторые из статей, на которых я основывался. Но рано или поздно…
— Вот об этом я и хотел поговорить. — Девушка принесла нам кофе и бутерброды, и Рамос жестом отослал ее. — Видите ли, я прилетел сюда ради вас.
Я поднял удивленный взгляд.
— Вы интересуетесь фотометрией?
— Меня интересует не ваш доклад, а ваша идея. То, о чем мы проболтали всю ночь. До вчерашнего дня, пока Ларри не рассказал о вас, я не знал, что мне нужны именно вы. Теперь я уверен.
— Но у меня уже есть работа, доктор… Ласло.
— Я и не предлагаю вам место.
— Тогда что же?
— Я предлагаю возможность осуществить вашу идею. У меня есть деньги — деньги Фонда, которые нужно на что-то истратить. Космос, высшая математика, борьба с раком — все это в средствах не нуждается. Наш Фонд ищет исследования, не укладывающиеся в привычные рамки. Грандиозные. Как ваша работа.
Естественно, я был возбужден. Словно сказка…
— Я уже звонил в Вашингтон секретарю правления, и он у нас на крючке. На следующей неделе собирается совет попечителей, и я хочу, чтобы вы там были.
— В Вашингтоне? Полагаю…
— Нет. Фонд международный, и эта встреча произойдет у озера Комо. Вы получите все, что нужно. Сотрудников. Помещение. У нас есть центр в Эймсе, но ездить туда придется не часто — скажем, раза два в месяц. И, — Рамос смущенно улыбнулся, — я понимаю, вам, конечно, все равно, однако появится лестная строка в «Кто есть кто»… Да, и секретарь уполномочил меня передать вам приглашение войти в совет попечителей.
Я отчаянно захотел кофе и сделал большой глоток.
— Все это чересчур неожиданно, Ласло.
— Попечители собираются во Флагстаффе — там у нас загородный клуб. Вам понравится. Встречи всего шесть раз в год. Дело стоит того, Чип. Член совета обладает немалой властью…
Он продолжал говорить, а я слушал, боясь шевельнуться. Сбывалось все, о чем я мечтал… А на следующей неделе в Италии, в огромных светлых апартаментах с окнами на озеро Комо, я стал директором проекта, почетным членом оргкомитета, получил статус попечителя и сорок одного подчиненного.
На днях мы открываем в Эймсе Мемориальный комплекс Лоренса Резника. Название предложил я, но поддержали единодушно. Это был тяжелый хлопотливый год. Чертовски обидно, что так много времени приходится тратить на администрирование и совещания. Но Ласло лишь одобрительно улыбнулся, когда я стал жаловаться ему при встрече в Монреале.