38
Собаки по-прежнему сидели у входа в мавзолей. Увидев выходящего Лукаса, они оскалились и зарычали, пуская слюни. Но он не мог повернуть назад и переждать, пока они не уйдут. Они уйдут, только когда он испустит последний вздох.
Ветер стих, зато сильно похолодало. В воздухе пролетали редкие снежинки. Это навело его на мысль.
Лукасу необходимо было попасть на баржу. Но он решил, что не стоит делать вид, будто он бежит к ней, ища спасения от собак. Зефира снова с удовольствием обзовет его трусом. Вообще нельзя показывать, что он ее видит. Притворившись, что не замечает баржи, он воскликнул:
– Ах, вот и цветы миндаля – чтобы украсить волосы моей любимой!
И принялся бегать взад-вперед, вскидывая руки в воздух и пытаясь поймать проплывающие в нем сне – жинки. Собаки с лаем стали хватать его за пятки, призывая к порядку. А он между тем думал: «Как же низко я опустился! Валять такого дурака в мои-то годы, чтобы одурачить семнадцатилетнюю девчонку!»
И вскоре Лукас оказался у самой воды и, не выказав ни малейшего удивления или интереса, спросил:
– Эй, нет ли у тебя корзинки?
Зефира озадаченно посмотрела на него. Она явно ждала, что он станет умолять пощадить этих двоих, которых она захватила в заложники. Но Лукас даже не смотрел в их сторону.
– Да, есть, – ответила она после паузы. – Иди сюда и возьми.
– Спасибо, спасибо, – забормотал он, входя в воду.
Позади раздался разочарованный лай.
– Я возьму самую большую, – приговаривал Лукас, карабкаясь на борт баржи. – У моей любимой такие длинные волосы. На них уйдет масса цветков миндаля!
Зефира нахмурилась. А он, напротив, улыбнулся.
– Где же корзинка?
– Поплыли! – сказала Зефира, еле сдерживая злость.
Баржа тронулась вперед, и Лукас перестал улыбаться.
– Нет! Я должен вернуться к моей любимой. Пожалуйста, дай мне корзинку и отпусти. Пожалуйста, – повторил он, топая ногой. – Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.
– Заткнись! – крикнула Зефира, выйдя из себя.
Лукас сразу сник и жалобно всхлипнул.
Рулевой покачал головой:
– Бедняга. Чокнулся от горя. Собирает цветы миндаля в снегопад.
Мавзолей, собаки и берег быстро исчезли из вида. Ночь была очень темной. Море, такое же темное, как небо, казалось бездной. Только время от времени над водой возникал силуэт одинокого дерева, словно потоки ливня, вызванного чайками, затопили всю землю.
С тех пор как Лукас поднялся на борт, Зефира не переставая сверлила его мрачным взором. Когда же он поглядывал на нее, пытаясь разглядеть в красавице девушку, от которой когда-то был без ума, то делал гримасу обиженного ребенка и повторял:
– Моя любимая убьет тебя, так и знай! Она посильнее тебя. И летать умеет.
После чего, насупившись, замолкал. Когда его взгляд невзначай останавливался на двух распростертых у его ног телах, то он равнодушно скользил глазами по их вскрытым торсам, как по цветочному узору на ковре.
– Теперь-то какой прок? – сказал рулевой. – Идиотам на все наплевать.
– Я уж постараюсь, чтобы ему не было наплевать! – сказала девушка, наконец-то отводя взгляд в сторону.
«Зачем?» – едва не крикнул Лукас. Она хочет, чтобы голова для пущего эффекта у него оставалась ясной, когда снова примется мучить его. Что же, это понятно. Но ее месть достигла апогея. Что еще она могла у него отнять? Жизнь? Но мертвый он станет таким же могущественным, как она, и таким же беспощадным.
Он почувствовал, как в нем снова волной поднимается отчаяние, и невольно вздохнул. Зефира мгновенно повернулась к нему, словно вздох показался ей вполне осмысленным. Спеша исправить ошибку, Лукас взглянул на снежные хлопья и снова вздохнул со словами:
– Столько цветов пропадает зря.
И горестно причмокнул языком.
Внезапно баржу заволокло густым туманом, и ее пассажиры оказались посреди непроглядной мглы. Может, сказать что-нибудь вроде: «Вот теперь попробуй-ка поймать меня. Я стал невидимкой»? Или заплакать, как потерявшийся ребенок? Лукас решил, что будет надежнее придерживаться прежней линии. Он снова вздохнул и пробормотал:
– И как же она теперь меня найдет?
Из тумана перед ним возникла Зефира и сказала:
– Слушай, ты, трус! Нет никакой другой женщины. Ты мой. Понял? Я – твоя единственная любимая.
Лукас покачал головой:
– Нет, не ты. Моя любимая никогда на меня не кричит.
39
Когда туман снова рассеялся, оказалось, что баржа стоит возле какой-то двери.