Писатель, о котором идет речь, творит очень быстро. Он наделен большим талантом и поэтому никогда не правит своих рукописей. Еще годовалым ребенком он вылез из кроватки, протопал на своих кривых рахитичных ножках на середину комнаты, где собралось много гостей, и, к великому изумлению присутствующих, продекламировал сонет Петрарки. Это были его первые слова, и тогда же кое-кто из гостей затеял спор о древней теории переселения душ. Разумеется, позже литературная критика отвергла оккультное объяснение этого факта и с удовлетворением установила, что налицо довольно редкий случай писательского дарования.
За шестнадцать дней роман был готов — 314 страниц рукописи.
Какой стиль, какие образы, какая живая игра слов! Когда читаешь эту книгу, перестаешь думать об окружающем: посреди комнаты вырастает буйная трава, этажерка с книгами превращается в низкий плетень, у которого прячутся в листве большие желтые тыквы, а в зеркале вдруг видишь теленка с изогнутой, как у жеребца шеей, который кротко глядит тебе в глаза и словно улыбается.
Прочитайте этот роман от начала до конца и пойдите прогуляться по улице.
Встреченные вами знакомые с удивлением скажут:
— Господи, как вы поправились!
— Наверное, были в отпуске?!
А вы сдержанно улыбнетесь и вместо ответа сообщите название чудесной книги и фамилию автора.
«Роман вышел из печати и поступил в продажу».
Критики, которые уже давно, вставив в ручки новые перья, с нетерпением ждали какого-нибудь жирного куска, начали писать восторженные отклики на новую книгу.
За одну неделю — 935 рецензий!
Число газет и журналов было значительно меньшим, поэтому критические статьи расклеивали на окнах трамваев, на стенах кафе, выпускали отдельными листовками, которые раздавались прохожим на улицах бесплатно тысячами экземпляров.
Писали не только профессиональные критики, писали все более или менее знакомые с азбукой, потому что каждый чувствовал себя обязанным сказать хотя бы несколько одобрительных слов об этом богатом витаминами романе.
Книгу обязаны были читать во всех школах.
И в больницах.
И в казармах.
И во всех государственных, общественных и частных учреждениях.
Она воздействовала на читателей морально и физически. Один глухонемой, заговорив и став слышать, узнал вещи, которые расстроили его нервы. Но повторное чтение романа, естественно, вылечило его нервное расстройство.
Одна бездетная женщина совершила целый переворот в гинекологии. Она родила семерых детей сразу, причем шестерых мальчиков и одну девочку.
Один министр поумнел и подал в отставку.
Один священник начал верить в бога.
А несколько старых учителей изящной словесности извлекли из своих семейных хранилищ забытые праздничные котелки и, покрыв ими свои плешивые головы, направились в одно тихое кафе, где основали союз защитников бытового искусства.
Вы спросите о моем приятеле.
О, сейчас он радуется своему железному здоровью. Его мускулатура растет не по дням, а по часам, но этим он обязан не витаминам собственного романа, а витаминам, которые встречаются только в хвалебной литературной критике.
Такова история чудотворной книги, ни одного экземпляра которой уже не осталось в магазинах.
Видите, чего достигла наука? Если бы не были открыты витамины, жизнь текла бы себе, как прежде, словно тоненькая струйка посреди широкого корыта времени.
Читатель не должен думать, что он потерял время, прочитав настоящий рассказ, он будет вознагражден за свое благородное терпение, так как ниже автор дает рекомендации, как использовать витамины, заключенные на этих нескольких страницах. Каждое литературное произведение, как бы незначительно оно ни было, содержит массу витаминов, которые, хотя и по-разному, но всегда оказывают благотворное воздействие на организм читателя.
Поэтому умоляем прочесть еще раз вышеупомянутую историю следующим способом: каждое слово надо произносить медленно и после глубокого вдоха у открытого окна. Результат этого простого совета проявится к середине рассказа. Читатель станет зевать, глаза его начнут слипаться, почти бессознательно он подойдет к кровати и растянется на ней.
А что может быть лучше, чем оторваться от лихорадочной действительности нынешнего века и перенестись на несколько часов в царство сна?
1931 г.
АНТОН ДОНЧЕВ
Возвращение
(Перевод Л.Хлыновой)
Он проснулся. Обычно это происходило постепенно — сознание с трудом вырывалось из мира сновидений и полутеней, чтобы вернуться в яркий свет кабины. Не хотелось открывать глаза.
Но сейчас он пробудился сразу.
Стрелка, которая не двигалась тридцать лет, дрогнув, стала поворачиваться вокруг оси. Потом он услышал голос, голос земного человека. Тот говорил на каком-то незнакомом языке.
Его правая рука сама потянулась к стрелке. Но когда он захотел ответить, горло сдавило.
А голос продолжал звать…
Он взглянул в зеркало для самоконтроля и самовнушения. Оттуда смотрел отчаявшийся, подавленный, обезумевший человек.
— Ты сумасшедший, — сказал он своему изображению. — Вот и пришел этот миг. Ты вернулся. Почему же углы губ у тебя опущены? Так, так, приведи себя в порядок. Ты же победитель. Не улыбайся, сожми губы. Тебе уже никому не нужно улыбаться. Ты богат. Ты силен. Нет, мешки под глазами не исчезнут. Это от перегрузок при ускорении. Но морщины со лба можно стереть. Я богат, я силен. Я рад. До денег я и не дотронусь. Буду только подписывать чеки. Дарить алмазы.
Понемногу ему удалось придать чертам лица прежнее выражение. Мысленно он притрагивался к каждой из них, пробуждая в своем сердце радость, смелость, презрение. Он моделировал свое лицо до тех пор, пока оно не стало похожим на лица, которые тридцать лет назад украшали его комнату. На лица сильных, независимых людей, ни перед кем не склонявших головы.
Но он избегал смотреть себе в глаза, словно боясь утонуть в них. Он чувствовал, что взгляд его страшен, проницателен, испытующ.
А голос земного человека продолжал настойчиво звать. Сердце перестало колотиться, но мучительно болело.
— Здесь B207PZ, — сказал он. — Здесь B207PZ. Я вернулся! Вернулся! Вернулся!
Но земной человек не говорил по-английски. Не знал он и русского.
— Но! Но! Абла эспаньол?
По-испански говорили в Акапулько. Ему представился обширный пляж, море, морская пена и люди — множество обнаженных тел. Те глупцы, что грелись на солнце, и не знали, какое это бесконечное счастье — дотронуться до другого человека. Боль снова пронзила сердце, исказив лицо.
— Здесь B207PZ. Десять минут буду говорить по-испански. Я вернулся.
— Бьенвенидо! Добро пожаловать! Когда вы вылетели?
— Тридцать лет назад.
— Тридцать лет? Вас плохо слышно. Какой фотонный отражатель на вашем корабле?
Он понял только слова «фотонный отражатель».
— Системы Лучко — Зенгер.
— Это невозможно. Уже пятьдесят лет не существует кораблей с такими отражателями. И столько же лет люди говорят на общем языке.
— Какой сейчас год?
Тот ответил.
Так. Не верится, что прошло сто лет.
Ему представился какой-то очень длинный коридор, будто в гостинице или больнице, где через ровные интервалы падали пятна света. Это была улица с рядами фонарей. Внизу — женская фигура в белом. Может быть, его мать. А может, нет.
Сто лет. Век.
В отсеке его корабля лежит тонна алмазов. И труп друга. Он ему воздвигнет памятник. Под землей. Там, куда не доходит свет звезд. Люди будут проходить по длинному-длинному коридору с лампами наверху, будут входить и выходить из света в темноту и, наконец, увидят статую его друга. Он может сделать ее из чистого золота. Нет, лучше из белого мрамора. Он ее закажет лучшему скульптору, который живет сейчас на Земле.