Впервые за долгое время он уснул мгновенно.
Когда он проснулся, солнце стояло еще низко, а на траве блестела роса. Он тихонько выскользнул наружу и уселся на скале перед домиком. Похоже, что день будет таким же прекрасным, как предыдущий, однако солнце еще не начало пригревать, так что долго он так не высидел и через несколько минут пошел сварить кофе, а потом расположился на веранде. В семь он оделся и отправился будить сына; тот было запротестовал, но все же встал. Они сели в лодку и поплыли проверять сети. В сетях не оказалось ничего, кроме водорослей. Когда они вернулись, все уже были на ногах, а завтрак стоял на столе.
После завтрака Мартин Бек пошел в сарайчик и принялся развешивать и чистить сети. Это занятие требовало большого терпения, и он решил, что заботы о снабжении семьи рыбой на будущее предоставит сыну.
Он уже почти закончил чистить последнюю сеть, когда услышал за спиной стук мотора, оглянулся и увидел, что мыс огибает рыбацкая лодка и направляется прямо к нему. Он тут же узнал мужчину в лодке. Его звали Нюгрен, на соседнем островке у него была маленькая верфь, и он являлся их ближайшим соседом. Поскольку у них на островке не было пресной воды, то за водой они ездили к нему. Кроме того, он имел телефон.
Нюгрен выключил мотор и крикнул:
– Вам кто-то звонил. Вы должны позвонить как можно скорее. Я записал номер на листке бумаги возле телефона.
– Не знаете, кто это был? – спросил Мартин Бек, хотя это ему уже было ясно.
– Это я тоже записал. Мне сейчас нужно в Шерхольм, а Эльза ушла собирать землянику, но дверь в кухню открыта.
Нюгрен снова запустил мотор и, стоя на корме, направил лодку в широкий пролив. Он помахал рукой перед тем, как скрыться за мысом.
Мартин Бек некоторое время смотрел ему вслед. Потом пошел на причал, отвязал лодку и поплыл к причалу Нюгрена. Он греб и думал, проклиная все на свете, что в этом весь Колльберг: едва только забудешь о его существовании, он тут как тут.
На листке бумаги под настенным телефоном в кухне у Нюгрена было неразборчиво нацарапано: Хаммар 54–00–00.
Мартин Бек набрал номер и, пока ждал соединения, у него впервые появилось предчувствие, что его предали.
– Хаммар, – сказал Хаммар.
– Это Бек. Что случилось?
– Послушай, Мартин, мне ужасно неприятно, но, к сожалению, я вынужден попросить тебя вернуться как можно скорее. Возможно, тебе не удастся отгулять отпуск до конца.
Хаммар несколько секунд помолчал.
– Я имею в виду, если ты, конечно, захочешь.
– Не удастся отгулять отпуск до конца? Я практически еще и одного дня не пробыл в отпуске.
– Мне действительно очень неприятно, Мартин, но я не стал бы просить тебя, если бы в этом не было крайней необходимости. Ты можешь приехать еще сегодня?
– Сегодня? А что, собственно, случилось?
– Было бы хорошо, если бы ты успел приехать еще сегодня. Дело в том, что это очень важно. Ты обо всем узнаешь, когда приедешь.
– Пароход отправляется через час, – сказал Мартин Бек и посмотрел в засиженное мухами окно на сверкающую под солнцем водную гладь. – Неужели это в самом деле так важно? Разве Колльберг или, например, Меландер…
– Нет. За это должен будешь взяться ты. Похоже на то, что кое-кто исчез.
III
Когда Мартин Бек открывал дверь в кабинет шефа, было без десяти час и он пробыл в отпуске ровно двадцать четыре часа.
Старший криминальный комиссар Хаммар был коренастый мужчина с бычьей шеей и густыми седоватыми волосами. Он неподвижно сидел в своем вращающемся кресле, положив руки на стол, и сосредоточенно занимался тем, что – как утверждали злые языки – было его самым любимым занятием, другими словами, ничегонеделанием.
– А, это ты, – кисло сказал он. – Самое время. Через полчаса тебе нужно быть в МИДе.
– В министерстве иностранных дел?
– Именно так. У тебя встреча вот с ним. Хаммар брезгливо держал визитную карточку за один уголок кончиками указательного и большого пальцев, словно это был лист салата с толстым червем. Мартин Бек прочел фамилию. Она абсолютно ничего ему не говорила.
– Высокопоставленная особа, – произнес Хаммар, – утверждают, что он в очень близких отношениях с министром.
Он помолчал и добавил:
– Я о нем тоже никогда в жизни не слышал.
Хаммару было пятьдесят девять лет, и в полиции он служил с 1927 года. Политиков он недолюбливал.
– Ты не выглядишь таким обиженным, каким мог бы выглядеть, – сказал Хаммар.
Мартин Бек с минуту поразмышлял над его словами и пришел к выводу, что слишком сбит с толку для того, чтобы разъяриться.