То просительно:
— Отдай лом!
То визгливо:
— Пусти, убью!
То со стоном:
— Ой!
То угрожающе:
— Отойди, хуже будет!
В человеческом муравейнике, облепившем дом, кипели страсти. То у одного угла, то у другого начинались драки. Может быть, с увечьями. Может быть, смертельные: лом не тросточка. Какой-то парень в кепке — лица его сверху не было видно — выпиливал кусок из углового ребра, взобравшись на стремянку, приставленную к стене. На моих глазах у него выбили ее из-под ног, он свалился, а за ним обрушился отпиленный золотой кусок, должно быть очень тяжелый, потому что сразу сбил с ног кого-то внизу. Выпиленный с таким терпением кусок тотчас же подхватил один из стоящих рядом и побежал по улице, расталкивая встречных. «Стой!» — закричал полисмен, только что подъехавший на мотоцикле. Человек с золотой добычей не оглядываясь бежал дальше. «Стой!» — повторил полисмен. Бежавший споткнулся, уронил брусок. Полицейский догнал его на мотоцикле, соскочил, схватил брусок и умчался, никем не преследуемый.
Я кое-как оделся и выскочил на улицу, даже не закрыв за собою дверь. Но перейти улицу не мог: она буквально кишела охотниками за золотом. И я остался у подъезда рядом со стоявшим тут же бородачом, наблюдавшим с ироническим удовольствием за вавилонским столпотворением.
— Экстра-шоу, — сказал он улыбаясь.
— Почему же вы не присоединяетесь? — в том же тоне спросил я.
— У отца денег достаточно плюс стенокардия. Вполне могу позволить себе роскошь неприсоединения. А каков спектакль!
— Давно смотрите?
— С утра. Строители как пришли на работу — видите забор поваленный? — так бросились с инструментом к золотой махине. Один сковырнул ломом ручку от двери и побежал в ювелирную лавочку за углом. А минут десять спустя вернулся, размахивая пачкой ассигнаций. «Золото, — кричит, — чистое золото! Не теряй время, ребята. Обогащайся!» И началось!..
— Даже пилами орудуют.
— Это уже присоединившиеся. Все пилы для металла скупили в округе. Видите, даже пневматический молоток действует. Должно быть, центнер золота или около того уже выщерблено. А скольких придушили в давке — не сосчитать.
— Не вижу полиции, — удивился я.
— А вон они, полисмены, — сказал бородач, указав на балкон. — Они на втором этаже работают. Два выломанных или отпиленных куска дадут больше, чем десятилетняя служба в полиции. Организованное обогащение.
— Что же власти смотрят?
— А что власти! — усмехнулся бородач. — Власти завидуют. И мэр города, и начальник полиции сами бы не прочь отхватить по центнеру золота, да престиж не позволяет. Впрочем, кажется, идет экстренное заседание кабинета министров.
Я внутренне ликовал. Вот вам мой подарок, предубежденные и скептики. Попробуйте-ка научно объяснить «чудеса» на Друммонд-стрит, если сумеете. Хотел бы посмотреть на ваши лица, когда я выложу перед ареопагом Королевского научного общества свои доказательства недоказуемого ничем, кроме догматов епископа Кентерберийского. Отвратительный спектакль, развязавший самые гнусные человеческие инстинкты, не вызывал у меня отвращения. Мне не хватало только Харриса. И я дождался.
— Они убьют его, мистер Клайд! — тревожно вскрикнула Розалия Соммерфилд.
Она стояла рядом, в группе зрителей, не зараженных золотой лихорадкой или из трусости не рискующих присоединиться к «старателям».
— Он с ума сошел! Что он делает?!
— Кто? — не понял я.
— Харрис. Мистер Харрис.
Тут только я заметил его. Толстенький лысый человечек, точь-в-точь мистер Пикквик в старости, выскочив из черного «роллс-ройса», метнулся по сломанным доскам забора к толпе.
— На помощь! Полиция!
— Куда лезешь, старик? На кладбище захотел раньше времени? — оттолкнул его детина с куском золотых перил под мышкой, похожим на отрезок железнодорожного рельса.
— Это грабеж! — взвизгнул Харрис и схватился за рельсу.
— Пошел, дурак! — рявкнул рыжий и легонько пнул Харриса в грудь.
Лысый «Пикквик» отлетел на метр и грохнулся на поваленные доски забора. Кто-то наступил ему на пальцы. Он пискнул и замолчал.
— Они раздавят его! — в ужасе закричала Розалия.
— Да погодите вы! — озлился я и, перебежав улицу, выхватил у кого-то из-под ног онемевшего Харриса и, как куль, подтащил его к машине.
— Везите домой, — бросил я шоферу.
Дальнейшая судьба Харриса меня не интересовала. Да и других, пожалуй. Только бородач сказал равнодушно: