Владелец «Жигулей» сообразил, что Алексей, как Осип ему механически представился, некогда, видать, отбился от своих товарищей и сильно одичал, что сразу было ясно по его густой щетине. Он сжалился над пареньком и предложил поехать с ним. Неподалеку у него было собственное натуральное хозяйство и для уборки урожая требовались руки. Но Алексей, пока не соберется дальше, может временно пожить и так.
– Ну, як? – спросил через окно, посмеиваясь.
По совпадению хозяина усадьбы звали Осипом, и новоиспеченный Алексей остался у него. Благодаря владению различной техникой, – особенно той электроникой, с которой у хозяйки был хронический конфликт, он оказался в частном предприятии незаменим. На заработанные деньги он вскоре приобрел цивильную одежду, некоторые бытовые принадлежности и еще значительная сумма гривен у него осталась. Однако было ясно, что без документов, к тому же слабо зная украинский, долго протянуть он не сумеет, и что когда-нибудь придется отвечать за все. Днем он забывался на работе, свозил в амбар на бричке собранные тыквы, яблоки и сливы. Но время шло, он был без документов, это не играло ему на руку. И он стал размышлять, как выбраться из тупика, в котором оказался. Действительно, не зная, кто и что он есть, он чувствовал себя как выпавшим из жизни, наполовину мертвым. Он проклинал себя за то, что ночью вышел из палатки, за то, что было у реки, и рассуждал до тошноты, до рези в голове. И все же мысли о самоубийстве тогда еще не приходили. Немного погодя из завалявшихся газет он раздобыл отрывочную информацию о хронике военных операций, нашел статью, в которой было упомянуто одно соединение с фамилией пропавшего бойца. Звали этого солдата тоже Алексей. Рискуя быть разоблаченным, он заучил биографические данные. И через месяц подал заявление о восстановлении утраченных во время плена документов. Ввиду объявленной амнистии и некоторой неразберихе в списке без вести пропавших, его отважный план сработал. Хозяин тоже подключился к делу, дал показания, которым вроде сам не больно верил. И вскоре был получен паспорт, который делал Алексея полноправным гражданином Украины. Теперь он мог без опасений двигаться в любую сторону, найти приличную работу и поселиться где угодно. Память не давала ему никаких ориентиров в этом отношении. И он решил отправиться в Одессу, где при наличии морского порта должна быть большая свобода и на прихотливости чужой судьбы, со слов хозяина, смотрели проще. Помимо этого в том новом восприятии, которое помалу утверждалось в нем и будто содержало в себе некоторую тайну, вид корабельных мачт и дальних путешествий приятно волновал его воображение и звал. Он не понимал, откуда это ощущение, но чувствовал себя слегка другим, не тем, что раньше. Пробелы в памяти по-прежнему давали себя знать. Еще до авантюры с новым паспортом из смешанных источников он пробовал хоть что-то разузнать о том подразделении, в котором он служил, думая, что если обнаружит какую-то знакомую подробность, то это разом прояснит его испорченную память. Но никаких заметок, которые бы проливали свет на то, чего с ним приключилось, не было. Еще одна заминка была с его здешним окружением. Жена у Осипа была домашней располневшей цацей и без указаний мужа ни во что не вмешивалось. Но сам хозяин быстро догадался, что у работника, которого ему как Бог послал, какие-то проблемы в прежней жизни, так как тот все время путался в событиях и датах и уклонялся от вопросов о своих родителях. Однако Алексей ему был нужен, поэтому он делал вид, что не замечает этих странностей. Напоминая толстыми небритыми щеками хомяка на фотографиях сельхозвредителей в коллекции своей жены, он привязался к работящему, умелому и любознательному парню, который мог бы стать его опорой и помощником. Скучающая полногрудая хозяйка тоже была расположена к такой перспективе, особенно в связи со слабым знанием ее супругом новомодной электроники и частыми отлучками того из дома. Обыкновенно, когда Осип уезжал, то сразу же чего-нибудь ломалось. Еще след от покрышек не успевал остыть, как любвеобильная супруга располагалась в своем расписном халате на диване и, ласково поглядывая на Алексея, который шуровал пинцетом и отверткой у аппаратуры, томно говорила: