Перед ее внутренним взором возникло обнаженное мускулистое тело ее последнего клиента. Он сказал, что его зовут Михаил. Михаил — и все. Ни отчества, ни фамилии. Он предлагает ей сигареты. Смотрит на нее. Прикасается к ее телу. Заводит разговор о богатых клиентах…
Вот оно! Михаил интересовался, знает ли она каких-либо бизнесменов, хранящих деньги в налоговых “оазисах” и осуществляющих биржевые операции через Интернет. А до этого Филимонов спрашивал о том, не упоминала ли Лиля, что Вермеев держал деньги в налоговых “оазисах” и что он занимался биржевой игрой. Кажется, Игорь сказал, что, возможно, это имеет какое-то отношение к смерти издателя.
Позабыв о медитации, Селена вылезла из ванны и накинула махровый халат прямо на мокрое тело.
Подойдя к мольберту, она взяла угольный карандаш и уверенными четкими движениями принялась набрасывать на листе бумаги угловатое тонкогубое лицо с неприятно выпученными светло-серыми глазами.
Гоша и Игорь в сопровождении пары экспертов ехали к дому Кругликова. В кармане Филимонова затренькал сотовый телефон.
— Оля? Да. Ты молодец. Это просто великолепно. Я перезвоню тебе примерно через час. Оля! Оля! Ты меня слышишь?
Машина въехала в тоннель.
— Черт, связь прервалась!
Игорь наклонился к уху Гоши и тихо сказал, так, чтобы не услышали эксперты:
— Похоже, Оля достала фотографию Ворона и узнала его настоящее имя.
Кресто Воздвиженский кивнул, не глядя на Филимонова, но в этом жесте не было энтузиазма. Рана была еще слишком болезненной. Каждое упоминание имени Кузиной вызывало острый мучительный толчок где-то в груди, и даже мысль о том, что они уже почти вплотную приблизились к неуловимому киллеру, не смягчала эту боль.
"Время, — подумал Гоша, стискивая зубы и резко откидывая голову на спинку сиденья. — Мне просто нужно время. Говорят, оно лечит”.
Он в это не верил.
Селена Далилова позвонила Игорю домой, но Марина сказала, что его нет. Сотовый телефон тоже не отвечал. Похоже, что-то со связью.
Художница улыбнулась, вспомнив благоухающего алкоголем и валерьянкой симпатичного белокурого милиционера, который со словами “Я пришел вас допросить” рухнул к ее ногам.
"Интересно, он уже проснулся или все еще дрыхнет?” — подумала Селена, набирая номер Демарина.
Один из экспертов в квартире Кругликова внимательно рассматривал в лупу еле заметное пятнышко на светлых обоях, расположенное сантиметрах в тридцати над полом.
— Гоша! Подойди-ка сюда! — позвал он. — Кажется, это то, что ты искал. Следы тонкого желтого и розового порошка.
— Михалыч! Ты гений!
Крестовоздвиженский был готов расцеловать эксперта.
Вадим Кругликов, нахохлившись, подозрительно наблюдал за ними.
— Ну, вот и все, — усмехнулся Гоша. — Тебе крышка. Теперь у нас все улики против тебя.
— Какие еще улики! — фыркнул Вадим. — Пятно на стене?
— Слушай, у нас полно других дел, — вмешался Игорь. — С тобой уже и так все ясно. Может, сразу признаешься, чтобы сэкономить нам время? — Глядишь, тебе и приговор за это смягчат.
— Нашли дурака! — усмехнулся Кругликов. — И нечего меня на пушку брать! Филимонов вздохнул.
— Предоставь его мне, ладно? — вдохновенно попросил Гоша.
Он уже представлял себя в роли Эркюля Пуаро, неспешно раскрывающего перед восхищенной аудиторией детали хитроумного преступления.
— Валяй. Только покороче, — махнул рукой Игорь. — Этот от нас уже не уйдет. Мы и в управлении успеем его расколоть.
— Значит, так, — приосанился Крестовоздви-женский. — Вы были любовником Тараса Денисова и с тех пор, как Денисов вас бросил, мечтали ему отомстить.
— Глупости, — скривился Вадим. — Что я вам, граф Монте-Кристо?
Филимонов снова вздохнул и выразительно посмотрел на часы.
— Двадцать третьего июня вы позировали для картины Селене Далиловой и по параллельному аппарату подслушали ее разговор с Тарасом. Так вы узнали, что Буданов шантажировал Тараса фотографиями. Тогда-то у вас и созрел план мести. Вы убиваете Буданова и подставляете Тараса, подбросив на место преступления его чулок, который вы похитили еще раньше под влиянием нездоровой склонности к фетишизму.
Эксперты, забыв о поиске улик, заинтересованно слушали Гошу. Мало того, что этот тип гомик, он еще и фетишист! Как увлекательно! Будет о чем рассказать приятелям за бутылочкой пива.
— Итак, двадцать пятого июня вы отправились на вещевой рынок и купили там кроссовки сорок шестого размера, причем засветились, примеряя их на спортивные туфли, — продолжил свой монолог Крестовоздвиженский. — Из-за вашего эксцентричного поведения продавец вас запомнил и опознал по фотографии. Чтобы дополнительно ввести в заблуждение следствие, вы решили отправиться к месту убийства в этих кроссовках, а потом выбросить их в помойку и вернуться домой в спортивных туфлях. В этом случае даже собака не взяла бы ваш след. Вы позвонили Буданову и, изменив голос так, чтобы походить на Денисова, сказали, что готовы заплатить, и назначили встречу в полночь в Измайловском парке. Затем вы убили Егора, оставив на месте преступления орудие убийства — булыжник в чулке от Диора, принадлежащем Тарасу.
Бомж, видевший, как вы выбрасывали кроссовки в помойку, вынул их оттуда, так что они сейчас находятся в милиции. Экспертиза обнаружила на них следы розовой и желтой пастели из набора Тараса Денисова. Этой пастелью Денисов написал ваш портрет. Не знаю, каким образом, но пастель с портрета попала на ваши кроссовки.
— Ерунда, — покачал головой Кругликов. — Во-первых, этот портрет я давным-давно выбросил на помойку, а во-вторых, при таком раскладе было бы слишком маловероятно, чтобы мне удалось подставить Тараса. У него ведь могло быть алиби на время убийства. Тарас не любил оставаться один. Он вполне мог провести ночь с любовницей или любовником. В таком случае я только оказал бы ему услугу, избавив его от шантажиста, да еще и рисковал бы, что меня посадят за убийство.
— Логично, — кивнул один из экспертов.
— Ну-у, — протянул Гоша. — В тот момент об этом вы просто не подумали. Вы слишком хотели отомстить.
— Я что, по-вашему, дурак? — обиделся Вадим.
— Нет, вы далеко не дурак, — улыбнулся Филимонов. — И вы учитывали возможность того, что у Денисова окажется алиби и на него не удастся повесить смерть Егора.
Крестовоздвиженский удивленно посмотрел на Игоря.
— Да? А зачем же тогда ему убивать Буданова?
— Хороший вопрос, — поддакнул Кругликов.
— Чтобы самому шантажировать Денисова, — улыбнулся Филимонов. — Теми самыми фотографиями, которыми Тараса собирался шантажировать Егор. Это так прекрасно — иметь бывшего любовника в полной власти. Может быть, вы мечтали, что Денисов под нажимом снова вернется К вам — и на этот раз навсегда?
— Нет! — закричал Вадим, вскакивая с места. — Нет! Нет! Нет!
— Вас подвели эмоции, — усмехнулся Игорь. — И сейчас они снова вас подводят, как в тот раз, когда, примеряя дома кроссовки на спортивные туфли, вы в приступе неожиданно нахлынувшей ярости сорвали со стены портрет, нарисованный Тарасом, и ударили его ногой, сломав. Так появились следы розовой и желтой пастели на кроссовках и на обоях. Если бы не это, возможно, вам удалось бы остаться безнаказанным.
— Вы ничего не докажете, — стиснув зубы, произнес Кругликов.
— А вот тут вы ошибаетесь, — вкрадчиво возразил Филимонов. — Убийца ведь забрал у Буданова фотографию и негатив. Нам остается только хорошенько поискать.
Сквозь сон Юра Демарин чувствовал смутное нарастающее беспокойство. Мочевой пузырь все более настойчиво напоминал ему о своем существовании. Повинуясь выработанному с детства рефлексу, Юра застонал, пошевелил руками и попытался разлепить налитые свинцом веки. Это ему не удалось. Впрочем, это было и не обязательно. Постанывая и мыча от мучительных усилий, Демарин сполз с кровати и, держась за стены, на ощупь двинулся к туалету.
Выполнив основную задачу, он облегченно вздохнул и, помогая себе пальцами, поднял веки.